Аки Каурисмяки. Похмелье как точная наука

Искать великого финна Аки Каурисмяки в канун Рождества — занятие довольно безнадежное. Сам он старается проводить зимы в Португалии, где у него собственный виноградник, а сейчас отправился в Бразилию к брату Мике — тот снимает там фильм о местных музыкантах. Акина продюсерская фирма с милым русскому сердцу названием «Спутник Ой» закрывается на рождественские каникулы и в ответ на все вопросы посылает. Посылает она, впрочем, очень милое рождественское автоматическое поздравление с пожеланием обратиться к ним недельки через две.

Хорошая женщина Хайе Тулукас из «Спутника» (если ничего не путаем — финские имена все-таки трудны для русского слуха) честно пообещала отправить Аки все вопросы, подготовленные фанатами его творчества. «Он вернется, и мы попробуем его уговорить, чтобы он ответил». — «Но нам нужно именно сейчас, сразу после Нового года!» — «Почему именно сейчас?» Как тут объяснишь?

Дело в том, что Аки Каурисмяки — пьющий финский человек, пьющий сильно и самозабвенно, и все его фильмы — начиная с полнометражного дебюта «Преступление и наказание» и кончая последним пока «Человеком без прошлого» — чередование опьянений и похмелий, мизантропических раздумий и несколько сумасшедшего веселья. Каурисмяки редко появляется на публике без стакана пива или бутылки вина. Однажды корреспондент предложил ему побеседовать за чашкой кофе. «Кофе?! Этого мало, чтобы говорить про кино!..» А вы спрашиваете, почему нам нужен Каурисмяки, причем после Нового года, в самое похмельное время!

Как выяснилось, искать его официальным путем бессмысленно. Такой человек. С тоски авторы пожаловались знакомому финскому журналисту, тот позвонил другому знакомому, тот — третьему, и вскоре финны совокупными усилиями собрали множество высказываний Каурисмяки о выпивке, похмелье и пользе алкоголя. Оказалось, что все наши знакомые финны так или иначе с ним пили. И каждому он что-нибудь умное говорил. А из «Спутника» нам любезно прислали несколько высказываний Аки Каурисмяки из буклетов к его картинам. Там он обычно откровеннее, чем при разговорах вслух. После чего с помощью финских коллег мы сумели-таки связаться с ним лично и спросить о самом главном.

— Алкоголь — серьезная тема. Более обширная, чем кинематограф. Потому что про кинематограф я могу все сказать очень коротко. Все мои фильмы происходят из темного леса под названием «подсознание», а ум не вмешивается. Тут ничего строго научного сказать нельзя. А алкоголь — проблема строго научная. Как выпить, чтобы было хорошо, как поддержать себя в этом состоянии...

— Ну и как?

— Во-первых, не понижать градуса. Повышать можно. Во-вторых, надо знать свою комбинацию. Хорошая комбинация — пиво, белое вино, потом «Кровавая Мэри», потом можно чистое виски. Или водку. Или начинать с шампанского, а потом водку. Но алкоголь... пьют же не для того, чтобы пить, верно? Пьют, чтобы сместить точку зрения. Он тебе дает по голове, ты начинаешь думать.

— А-а, вот почему у вас во всех фильмах лупят по башке.

— Лупят, потому что так бывает. В Хельсинки человек может тебе засветить просто потому, что у него настроение плохое. Насилие — некрасивая вещь и быстрая. Я его таким и показываю. А не расписываю его поэффектнее, как теперь принято.

— А правду вы сказали в одном интервью, что на вас часто нападали, но вы всегда могли отмахаться? И сами всех нокаутировали?

— Это шутка была. Шутка! Насилие — не мой путь. Алкоголь — смещение сознания без насилия. Выпьешь — и ты как бы без прошлого. Можно начать заново прекрасную новую жизнь. Это тоже шутка была.

— Как по-фински похмелье?

— Хм. Omatunto.

(Это тоже шутка была. Авторы не поленились и слазили в финско-русский словарь. Omatunto по-фински — совесть).

— А бухать?

— Ryypata.

— И как надо бороться с похмельем?

— Это тоже строгая наука. Тут надо действовать постепенно. Ощупать себя, вспомнить, как зовут. Если не помните, не страшно. Начинаем новую жизнь. Если помните, уже хорошо. Шаг второй — ощупываем вокруг. Если рядом никто не лежит, значит, мы никого не убили. Опять хорошо. Пиво внутрь. Ни в коем случае не пытаемся вспомнить, что было накануне. Мы не в том состоянии, когда можем выдержать такие воспоминания. Потом, теперь все равно ничего не исправишь. Лучше принимаем еще пиво внутрь. Идем в бар. Если не можем встать, ползем в бар.

Если говорить серьезно, с похмелья хорошо почитать стихи. Кого-нибудь из «проклятых французов» — Бодлера в особенности. Они в этом деле понимали. И ваше состояние срезонирует... Из более поздних — Анри Мишо.

— Что делают финны, когда они сильно пьяны?

— Индивидуально все. Иногда задумываются. Иногда дерутся. Иногда задумываются и додумываются до того, что дерутся. Иногда дерутся, дерутся, а потом вдруг задумываются.

— Существуют в Финляндии какие-то легенды, пословицы, связанные с пьянством?

— Обязательно. В древности был такой обычай — юноша, чтобы доказать, что он настоящий мужчина, должен был выпить ведро коскинкорвы (водка такая финская, очень крепкая), потом овладеть девушкой и убить медведя. Один выпил ведро и перепутал. Убил девушку и стал требовать, чтобы привели медведя.

— Какое питейное заведение в вашей жизни вы назвали бы лучшим?

— Лучший бар в мире, я всегда это говорю, — бар «Москва» в Хельсинки. Я его совладелец. Там четыре столика, бутерброды с высохшим сыром и старой колбасой. Девушка за стойкой в грязном белом халате. Висит Декларация о независимости Финляндии, подписанная Лениным и Бонч-Бруевичем. Ленин дал Финляндии независимость. Поэтому он у нас пьет бесплатно. Там так и написано: In Lenin we trust, others pay cash («В Ленина мы верим, остальные платят наличными», перефразируя доллар).

— Но Ленин не пил...

— Коммунистам не обязательно пить. Обычно люди начинают делиться друг с другом, когда они выпьют и подобреют. А коммунисты и так считали нужным делиться. Шутка. Если серьезно, я старомодный идеалист. Свобода, равенство, братство.

— Вы считаете выпивку разновидностью искусства?

— Минималистского, подчеркиваю. Я уважаю минимализм. «Юха» был минималистским фильмом. В нем не было цвета и диалогов. Следующая ступень была бы — фильм без изображения. На это у меня не хватило духу, поэтому «Человек без прошлого» — компромиссная, коммерческая картина. Я так считаю. Потому что там есть цвет, звук, сюжет... А не в смысле прибыли, конечно. Если я сниму прибыльное кино — значит, полный провал. Лучше сдвинуть сознание одному, чем показаться миллионам, правильно?

Выпивка — минимализм в том смысле, что это дешево, эпично и сужает сознание. Редукция есть основа всякого искусства. Фиксируешься на главных вещах, голых, как они есть. Я не сказал бы, что в Финляндии пьют как-то особенно или больше, чем везде... Пьют мои герои, а это категория интернациональная.

— И что это за люди?

— Это люди, которых отторгает мир, и тогда они сами отвергают его. Необязательно же вписываться.

— И мужество, чтобы устоять, они черпают в пьянстве?

— Нет, скорее они пьют от мужества. Осталось не так много вещей, в которых мужчина может самоутвердиться. Не в драке же! Говорят, мои персонажи уродливы. А по-моему, уродлив Брюс Уиллис и абсолютно не умеет играть.

— Вы вообще не любите Америку?

— Я люблю ранний Голливуд, а то, что сейчас... Столько иметь сил, средств и снимать для такого подросткового сознания... Из всех моих профессий самая любимая была почтальон. Утром все разнес и пошел кино смотреть. Иногда шесть фильмов в день. А сейчас я месяцами ничего нового не смотрю — зачем тратить время на полсотни плохих картин, из которых одна гипотетически так себе? Я люблю, например, Аббаса Киорастами. Ему недавно не дали американскую визу. Я сказал, что тогда и я не поеду на Нью-Йоркский кинофестиваль, к которому, кстати, отношусь очень хорошо, а к правительству США значительно хуже. Пусть, говорю, Рамсфельд приезжает ко мне, если хочет меня видеть. Сходим по грибы.

— А кинокритиком быть вам нравилось? Хорошая профессия, все время кино смотришь...

— Я был плохим кинокритиком. Как Трюффо. У меня были две оценки: «гениально» и «фуфло». Я, правда, изобрел термин «гениальное фуфло» и сам снимаю исключительно в этом жанре.

— Сколько времени продолжалась и в чьем обществе состоялась лучшая попойка в вашей жизни?

— Если после нее помнишь такие вещи, значит, это была не лучшая попойка.

— Какие коктейли вы предпочитаете?

— Желательно, чтобы несладкие. «Кровавую Мэри» я упоминал. Хорошо бывает водку с пивом в правильной пропорции...

— А закуска?

— Были времена в моей жизни, когда не было денег на закуску. И ничего. Лучшая закуска — хорошая сигарета. В моих родных местах сейчас безработица до девяноста процентов. Люди живут на государственные подачки. И тогда ты либо ешь, либо пьешь. Хорошо еще, если совмещаешь питье и курение. Все неудачники, и я сам неудачник, и всегда буду.

— Как в Финляндии празднуется Новый год? Есть какие-то специальные правила, тосты?

— Специальной последовательности тостов нет. Обычно после третьей все уже пьют друг за друга. Потом задумчиво дерутся. У нас все, как у вас. Мы люди Севера, неуверенные, медлительные, меланхоличные, страстные, нуждающиеся в животном и душевном тепле.

— А бывает так, что финны, напившись, поют?

— Чаще они слушают музыку и подпевают. Музыка выражает невыразимую прекрасность их души, и они, подвывая, подтверждают: да, да, ты все говоришь правильно, все именно так прекрасно и печально.

— Вот, кстати, вальс «Монрепо» из фильма «Человек без прошлого». Что это за музыка? К какому времени относится?

— Этому вальсу я обязан жизнью.

— В каком смысле?

— В прямом. Это песня Аникки Тахти «Помнишь Монрепо?», она впервые ее спела в пятьдесят пятом. Отец с матерью в пятьдесят шестом, в августе, пошли на бал, где она это пела. Танцевали под нее. А ровно через девять месяцев родился я. Эта песня — первый настоящий финский хит. Аникки — королева нашей музыки. Она до сих пор поет и сыграла у меня в «Человеке».

— Почему вы все время работаете с одними и теми же актерами?

— Ну почему с одними и теми же?.. Вот в «Жизни богемы» у меня собака играла, помните, там ее зовут Бодлер? В действительности она была Лайка. Дочка ее Пииту снялась в «Юхе». А в «Человеке без прошлого» играет уже внучка Тяхти. Славная актерская династия. А вы говорите, одни и те же. Какая собака сможет пятнадцать лет кряду ждать, пока я поборю лень и сниму три картины...

— Вам случалось, что называется, «под газом» придумывать сценарные идеи?

— Ну, идея «Человека без прошлого» появилась во время одного из провалов в памяти, похмельных, естественно. Еще давно, в молодости. Чуть ли не году в семьдесят девятом. Тогда не было денег снять эту картину. Я бы и теперь не стал ее снимать. Я все жду, пока придет молодой финский гений, положит меня на обе лопатки, и можно будет уже ничего не делать. Но он все не является, пять поколений уже. Вот и снимаешь. Но придумывать идеи «под газом» — это редкость. Как бы «под газом» должен находиться зритель, и это лучший вид пьянства, потому что беспохмельный. А винодел должен быть трезвым. Я раньше придумывал сюжеты, когда в горячую ванну садился. А теперь новые идеи не приходят ни черта. Просто так сижу в ванне, и все. Ну тоже приятно, в общем...

— В России многие, напившись, видят тот свет: чертей, ангелов... У вас ничего подобного не бывало, наверное?

— Вообще кино, алкоголь и тот свет, безусловно, как-то связаны. Рай я себе представляю как большой хороший бар, в котором можно встретить Одзу, Брессона и Бунюэля.

— Есть у вас личный, фирменный, любимый тост?

— А как же. Чем кино отличается от жизни? Тем, что кино иногда кончается хорошо. Выпьем за счастливые концы!