Аки Каурисмяки: «В один прекрасный день мы тоже можем стать беженцами»
Аки Каурисмяки. Фото: Фред Кин.
Некоторые снимают фильмы, чтобы поведать нам о горестях мира. Другие пьют, чтобы о них забыть. Аки Каурисмяки с выбором еще не определился, поэтому делает и то и другое. С юмором, меланхолией и щегольством. Сегодня в парижском отеле, где он остановился на время презентации “По ту сторону надежды“, наш финн начал воздавать должное французским винам с утра пораньше. Между двух интервью он спускается во двор, чтобы покурить. Февраль — месяц холодный, так что желание немного согреться понять можно. А Каурисмяки так хорошо наедине со стаканом Сансера и сигаретой, что ему неохота возвращаться к разговорам о кино. Перерывы затягиваются, отставание в графике встреч накапливается, бармен проверяет достаточны ли запасы Сансера, чтобы продержаться до конца дня.
Когда подходит наша очередь, раскрасневшийся режиссер заключает нас в объятия колосса. «Вы, Барбара, счастливица! Моё имя ни один поэт не увековечит так, как великий Превер увековечил ваше». Мы тронуты вниманием. Хитрец пользуется этим, чтобы попросить одолжения: «Последняя сигаретка, и я полностью ваш». Последняя сигаретка становится пред-пред-последней и сопровождается стаканчиком. Аки Каурисмяки предлагает побеседовать во дворе. Абсолютно исключено, потому что мы не дети Крайнего Севера, к тому же в горле ангина, а в крови, чтобы согреться, только чай. Режиссер тянет канитель и внутрь не заходит, в конце-концов тридцатилетняя переводчица затягивает его, держа за рукав. Он извиняется, разыгрывает целование ручек и наставляет на нас взгляд затуманенный, но игривый. Всё прощено, ведь Каурисмяки воспринимает нас с той же нежностью, с которой снимает людей.
«Мне стыдно»
Именно тяжелое положение беженцев сподвигло его снова взяться за камеру. «Как можно на это не реагировать? Наше общество жестокосердно до крайности. Достоевский говорил: "Надо повернуться лицом к человеку"». Каурисмяки был тронут, увидев, как большинство его соотечественников проявили щедрость по отношению к тридцати тысячам беженцев из Сирии или Ирака буквально запрудивших Хельсинки. И шокирован, узнав, что правительство решило запереть их в особых лагерях или отправить обратно на расправу. «Об этом вывихе сознания надо говорить. Мне стыдно за то, как ведут себя политики в Финляндии, да и в остальной Европе. В один прекрасный день мы тоже можем стать беженцами, и вы, и я».
Он решил наблюдать за миром из Порту, где поселился двадцать лет назад. Потому что не мог больше выносить атмосферу двуличия, которая его окружала на родине. «В маленькой стране горечь концентрируется и доходит до смертельной дозы». В Португалии он ухаживает за своим виноградником, пытаясь понять, будет он снимать еще или нет. «Я объявил о трилогии, так что слегка обязан. А вот будет ли человечество существовать через пять лет — это вопрос. К тому же, чтобы рассказывать истории, которые задевают людей за живое, надо оставаться искренним. Ещё бутылочку?»
Перевод с французского: Леонид Волков и Татьяна Романова, специально для сайта aki-kaurismaki.ru
