Кати Оутинен: «Мы молчаливые люди»

Волшебный миг: актриса Кати Оутинен о съемках фильмов с Аки Каурисмяки

– Госпожа Оутинен, съемки с Аки Каурисмяки кажутся немного похожими на его фильмы. Говорят мало, каждый делает, что должен.

– Все зависит от фильма. На съемочной площадке «Девушки со спичечной фабрики» было очень тихо, в съемочной группе было от пяти до десяти человек. А вот на съемках «Вдаль уплывают облака» или «Человек без прошлого» мы сильно дурачились и много болтали, но никогда о работе.

– Разве Каурисмяки не дает указаний?

– Только намеками. Он спросил: какая она, эта Ирма? А я сказала: она тихая, но решительная. Он: да, но в этой сцене она тоже проявляет внутреннюю силу? Я: нет, в этот момент она слабая.

    Аки перфекционист в отношении раскадровки, ритма, движения в кадре и освещения.

– Легко ли дается Вам минималистическая манера игры?

– «Лови мгновенье», как всегда. Речь идет о том, чтобы не упустить решающий момент. Основное правило: я не играю, будто я о чем-то думаю, я думаю об этом. И еще важно, чтобы не я сама плакала или смеялась, а довела до слез или рассмешила публику. Это трудно, и потому я иногда бываю очень неуверенна в себе. Но Аки видит всё. Он никогда не смотрит через камеру и не пользуется монитором. Он стоит позади камеры, держа голову впритык возле линзы. Оттуда он наблюдает за актерами и общается с нами. В сценах, где нет диалога, я слышу дыхание Аки и Тимо Салминена, оператора. Тогда я знаю, что у нас одинаковый ритм.

– Это напоминает школу актёрского мастерства «Actors Studio».

– «Actors Studio» – это особый метод. Нам плевать на методы. Он связан со Станиславским, с немыми фильмами или с Чарли Чаплиным.

Несколько лет назад на кинофестивале «Midnight Sun» фильм «Огни городской окраины» показывали в палатке. Я не смогла зайти в палатку, потому что знала, что разревусь. Поэтому я пошла в расположенную рядом кафешку, но музыка фильма была слышна и там. По музыке я точно знала, что происходит на экране, и тут я расплакалась. Вдруг я заметила, что в зале был еще кто-то, с кем творилось то же самое, что и со мной: это был Аки. 

– Кстати, о музыке: Вы слушаете уже на съемках музыку к фильму, финские танго, например?

– На съемочной площадке вообще нет музыки. Аки чувствует в себе ритм фильма и добавляет подходящую музыку только за монтажным столом. Но иногда он дурит нас. Например, в сцене из «Человека без прошлого», где грустная Ирма ложится одна в постель и попутно включает радио. Аки сказал: представь, что Ирма слушает блюз. И вот Ирма делает вид, будто слушает блюзовую музыку. А вместо блюза он потом накладывает рваный рок-н-ролл, который совершенно меняет сцену.

– Для «Человека без прошлого» Вы вступили в Армию спасения?

– Я говорила с офицерами Армии спасения, но не могла принимать участие в их работе неузнанной. В Финляндии я для этого  слишком популярна. Для людей, ищущих у них помощи, было бы унизительно встретить там меня, актрису. Но до «Девушки со спичечной фабрики» меня едва ли кто знал, и потому я могла запросто работать на фабрике. Со временем я настолько освоила каждое движение, что мы могли ставить сцены за пределами фабрики.

– Просит ли Вас Каурисмяки наводить справки для Ваших ролей?

– Работа над ролью – мое дело, он мне доверяет. И он научил меня доверять своей интуиции и смириться с тем, что зрители путают меня с моими персонажами. Когда люди обращаются ко мне на автобусной остановке, это самый большой комплимент, какой только можно придумать. Они тогда считают меня не знаменитостью, а девушкой, живущей поблизости.

– С чем это связано?

– Герои фильмов Аки похожи на людей пятидесятых годов, с их жизненными взглядами, их самоуважением и гордостью за свою работу. Когда ты теряешь работу, ты теряешь всё: истоки такой позиции в послевоенной эпохе, когда финны были бедны и делились всем между собой, потому что Финляндия выплачивала компенсации за военные преступления. В фильмах Аки многие видят сказки давно ушедших времен, потому что сегодня Финляндия выглядит иначе. И все-таки каждый думает: я их знаю. Аки показывает изнанку страны, впрочем, места действия всегда реальны. В стране «Нокиа», у этой богатой нации, где у каждого есть компьютер и мобильник, существуют бедность и нищета. Аки и меня это не устраивает: общество потребление, предметы одноразового применения, разрушение окружающей среды.

– Что же Вам нравится?

– Старые вещи, предметы, которые хранят чувства. Мы действительно роемся в чужом мусоре, потому что считаем ужасным выбрасывать вещь лишь потому, что на ней царапина. Притом менталитет финнов тем не менее похож на менталитет героев фильмов Аки: мы пытаемся стать современными европейцами и вести непринужденные беседы, но в глубине души мы молчаливый народ.

– Поэтому Каурисмяки не любит снимать несколько дублей?

– Чаще всего мы снимаем сцену один раз, иногда два. Только для фильма «Вдаль уплывают облака» мы все снимали дважды. Аки был очень напуган смертью Матти Пеллонпяя и боялся, что в лаборатории могут что-то сделать не так и угробить фильм.

– Видимо, съемки на площадке у вас проходят быстро.

– Нет. Иногда мы проводим на съемочной площадке больше 20 часов. Ради правильного освещения или потому, что ждем таинственный момент. Вначале всегда бывает великий хаос, и у нас уходит много времени на то, чтобы успокоиться. Мы рассаживаемся, говорим, отрабатываем движения, меняем свет, потом Аки не нравится положение камеры. На это уходит масса времени.

– Существует ли в фильмах Каурисмяки преемственность между Вашими героинями?

– Они старятся вместе со мной. Но их основное расположение духа всегда остается неизменным. Они индивидуалистки, они борются за выживание, пусть даже разными способами.

– Какая из женщин Каурисмяки в Вашем исполнении для Вас ближе всех?

– Я люблю их всех. Или все-таки больше люблю Ирис, «Девушку со спичечной фабрики». Фильм так мал, как жемчужина. Аки монтировал его восемь месяцев и не хотел нам показать. Потому что фильм был такой ранимый, такой чувствительный. В конце концов Элина Сало, игравшая мать Ирис, ассистент режиссера Хайе Аланоя, композитор фильма, Аки, его собака и я среди ночи сели в кинозале и посмотрели результат. Аки жутко боялся, что мы возненавидим фильм, и был вне себя от счастья, когда он нам понравился. Лишь тогда он смог показать его публике. С «Девушкой со спичечной фабрики» родился стиль Каурисмяки. Персонажи суть больше, чем просто характеры. Их образ жизни содержит нечто, что больше их самих.

– Фильмы Каурисмяки часто сравнивают с фильмами Робера Брессона. Вы говорите с Каурисмяки о других фильмах, влияниях или образцах?

– Мы говорим не столько о фильмах, как о литературе. Фильмы для нас – нечто священное. Нам столько известно о кинопроизводстве, что профессиональный взгляд мешает просто следить за сюжетом. Но если в кино мы забываем свои знания, это признак того, что перед нами великое творение. Аки знает кино наизусть и иногда высказывается примерно так: открой дверь так, как Ален Делон в таком-то фильме.

– А о какой литературе Вы беседуете?

– О новых финских романах. О Достоевском. Наш любимый писатель Габриэль Гарсиа Маркес. Еще мы говорим о хороших документальных фильмах и новых телесериалах. Аки неимоверно много смотрит телек. Он знает не только все фильмы, но и все сериалы.

– Вы сговорились, когда в 2003 г. в знак протеста против войны в Ираке не поехали вдвоем на присуждение «Оскара»? Ведь был номинирован «Человек без прошлого».

– Аки и так не хотел ехать, не из-за войны в Ираке, а потому что в Америке ему едва ли можно было бы курить. И я сказала ладно, раз ты не едешь, поеду хотя бы я. Но потом я поняла, что что-то тут неладно. Не могу я ехать на торжественный прием в страну, из-за которой в это время где-то умирают женщины и дети. Поэтому я хотела позвонить Аки в понедельник, но с продюсерской фирмы прозвонились уже в воскресенье, чтобы сообщить мне, что никто не поедет. Так что мы родственные души.

– Какое Ваше лучшее и худшее воспоминание о работе с Каурисмяки?

– Пожалуй, самый прекрасный момент – первый дубль в нашем первом фильме «Тени в раю». Никандер заходит в магазин, а я играла Илону. Мы очень волновались. Но потом мы начали работать, и получилось,  как танец. Я поняла, что нашла своих. Самый плохой момент был на съемках фильма «Вдаль уплывают облака». Я стою в комнате и рассматриваю фото ребенка на полке. В сценарии сказано: у супругов был ребенок, он умер. Но Аки решил, что это должен быть детский снимок Матти Пеллонпяя. И вот на полке стоял детский снимок Матти. Это был крайне интимный миг, момент глубокой скорби. Но я не могла допустить, чтобы скорбь одолела меня, мне как-то нужно было продолжать дышать. Я дрожала всем телом. Нужно было невероятное усилие, чтобы не показать этого слишком явно. Поэтому в этом эпизоде дрожит моя сережка. Мы хотели так сделать, чтобы почтить память Матти.

Перевод с немецкого:  А. Дмитришин, специально для сайта aki-kaurismaki.ru