на главную   акиландия

Киноссылки в фильмах Аки Каурисмяки

Тасара Вайс  |  «Акиландия: Каурисмяки и его финская трилогия»

Я честный вор. Это у меня от Годара, который как-то сказал: «Если воруешь, то воруй открыто».

Аки Каурисмяки

Тесная связь Каурисмяки с историей кино очевидна: все творчество режиссера пронизано выражениями признательности, адресованными его наставникам и предшественникам. Он не пытается скрывать источники своего вдохновения, а четко выставляет их на всеобщее обозрение.

«Вдаль уплывают облака» 

Работая над фильмом «Вдаль уплывают облака», Каурисмяки двигался как бы между двумя полюсами. Одним ориентиром был неореализм «Похитителей велосипедов» Витторио де Сики, другим - гипероптимизм Фрэнка Капры на его последней стадии (фильм «Эта чудесная жизнь»).

«Реализм в отношении содержания я дополняю стилизацией в области декора (все равно отдавая предпочтение внешнему реализму). Самые большие романтические реалисты кинематографа умерли. Я вижу свой долг в том, чтобы пожертвовать некоторыми кинематографическими эффектами ради эффекта доверия: это означает, что, утратив в скорости, мы выиграем в правдивости ... Автор согласен подчиниться законам как реальности, так и кинематографа - постольку, поскольку они отвечают его морали».

Результатом стал трагикомический фильм о работе и безработице буржуазного среднего слоя в Хельсинки. Такая «судьба демонстрируется не как исключение, а как правило», как это было в «Похитителях велосипедов». Реализация идеи фильма состоялась в 1996 г. Как раз в то время уровень безработицы в Финляндии вследствие экономического спада, начавшегося в начале 90-ых, достиг очередного пика: без работы были более 350 000 человек. Именно такие события вызвали в Каурисмяки моральную обязанность заснять историю об основной проблеме – безработице.

«На протяжении трех месяцев я думал о том, что должен сделать фильм о безработице. Я больше не мог смотреть на себя в зеркало из-за нравственного вопроса – я думал, что кто-то должен это сделать».

В фильме «Вдаль уплывают облака» нельзя отмахнуться от драматургического сходства с некоторыми классиками кинематографа. В самом начале эпизод с черным пианистом у рояля вызывает в памяти культовый фильм «Касабланка» Майкла Кёртиса (1942 г.). Прокуренный голос Шелли Фишера поет в «Дубровнике» гимн любви: о вещах, которые остаются, даже если их время прошло, точь-в-точь как Дули Уилсон в роли Сэма в «Американском кафе у Рика». В «Облаках» звучат слова припева «Замечательная девушка, которую люблю» / The Wonderful Girl I Love, и синхронно в кадре появляется героиня в исполнении Кати Оутинен. Видимо, серенаду о прекрасной женщине  Каурисмяки специально посвятил Оутинен – чтобы выразить ей свое уважение.

В эпизоде на кухне, где происходит стычка между пьяным поваром и швейцаром, «Каурисмяки, – как заметил кинокритик Фрэнк Шнелле – цитирует сцену из «Великого МакГинти» (1940 г., режиссер Престон Стерджес). Еще одна параллель видна в сцене с вновь открывшимся рестораном «Тюё» («Труд») в форме повторяющегося взгляда на часы, что напоминает о связи с фильмом «Ровно в полдень» (1952 г., режиссер Фред Циннеман). Такой драматичный элемент, вызывающий робкое ожидание, дополнительно усиливает концовку фильма.     

Ссылки на другие фильмы можно увидеть и в эпизоде, где Лаури и Илона, в возмущении уйдя с киносеанса, проходят мимо афиш с тремя любимыми фильмами Каурисмяки: «Ночь на Земле» Джима Джармуша, «Деньги» Робера Брессона и «Аталанта» Жана Виго. При этом Каурисмяки не без иронии намекает на самого себя. Конечно, это можно понять и как ответный жест его другу Джармушу – «Ночь на Земле», по словам Петера Кристиана Ланга,  была «выражением признательности режиссерам разных стран, таким, как [...] братья Аки и Мика Каурисмяки из Финляндии».

Кадр из фильма «Вдаль уплывают облака»

Кадр из фильма «Вдаль уплывают облака»

«Человек без прошлого»

На «Человека без прошлого» режиссера вдохновил фильм «Чудо в Милане» (1951 г., режиссер Виторио де Сика). Как и де Сика, Каурисмяки смешивает реалистические элементы с поэтическими, так что до конца нельзя быть уверенным, чему способствует действие – желаемому или действительному. Набросок принципа действия такого «магического реализма» схож с начальными титрами самого фильма де Сики: «Жизнь вот такая – и жизнь не такая».

Дальше обнаруживаются драматургические реминисценции, вызывающие в памяти «Заводной апельсин» Стэнли Кубрика. Шокирующие сцены насилия в этом фильме сопровождаются фрагментами классической музыки 9-ой симфония Бетховена, и потому воздействуют эстетизирующе – такая же инсценировка обнаруживается в эпизоде побоев в «Человеке без прошлого». Под симфоническую музыку из портативного приемника трое мужчин сперва грабят героя М, а затем избивают его беззащитное тело кулаками и ногами. Им неведомы сострадание и жалость. Явное новшество для Каурисмяки, который обычно опускает драматичный момент и строит повествование эллиптически, заставляя происходить  драматичное действие вне экрана. 

Сочтя свое дело законченным, один из избивавших кладет на залитое кровью лицо маску сварщика, и они растворяются в ночной тьме. Как считает Лаури Тимонен, финский автор книг о Каурисмяки, «Человека без прошлого» можно сравнить с некоторыми классическими фильмами ужасов, как, например, «Человек-невидимка» (1933 г., режиссер Джеймс Уэйл) или «Уродцы» (1932 г., режиссер Тод Броунинг): М оставляют скорее мертвым, чем живым. На больничной койке, где у него как у мумии забинтовано лицо, он совершает последние вдохи, пока его не объявляют умершим.

Будет ли в следующей серии фильма показана жизнь, продолжающаяся на Земле, или, быть может, жизнь после смерти, – этот выбор Каурисмяки оставляет на усмотрение зрителя. Однако кое-что говорит в пользу того, что герой может находиться в потустороннем мире. Возможно, фантастическую сюжетную структуру фильма следует понимать как представление об исключительно финской жизни после  смерти, поскольку герой умирает в течение первых пяти минут. В этой связи Каурисмяки в эпизоде с двумя мальчиками, несущими канистру с водой, намекает на известную картину: полуотстраненный взгляд некоторым образом подражает известному произведению символизма «Раненый ангел» / Haavoittunut enkeli (1903 г.) финского художника Хуго Симберга. Возможно, герой Каурисмяки тоже стал ангелом на Земле?

Кадр из фильма «Человек без прошлого»

Кадр из фильма «Человек без прошлого»

«Раненый ангел» Хуго Симберга

«Раненый ангел» Хуго Симберга

Повод для философствований дает также общий план небольшого контейнерного поселка, в котором М поправляется прямо на глазах. Небо над поселком светится в пастельных лилово-розовых тонах и потому кажется сюрреалистичным – почти как в «Ванильном небе» Камерона Кроу. Жизнь главного героя после несчастного случая разыгрывается как яркий сон под ванильного цвета небом, которым он любовался на картине Моне. Здесь Каурисмяки смог почерпнуть малость вдохновения у Голливуда.

В одном из эпизодов «Человека без прошлого» показаны прохожие, которые смотрят прямо в объектив камеры, когда М, весь в крови, шатаясь, идет им навстречу. Реакции людей на вокзале при виде М показаны в субъективной перспективе камеры: с выражением испуга или ужаса на лице они кидаются в сторону или совсем пропадают из поля зрения. От взглядов людей в камеру (т.е. в лицо М) и их испуганных лиц явно напрашиваются параллели с неповторимым кинематографическим экскурсом Сэмюэля Беккета, которому он дал характерное название «Фильм» (1965 г.).

Бастер Китон сыграл в «Фильме» человека, спасающегося бегством от объектива камеры, пытающегося ускользнуть от всякого рода наблюдения, но он не может при этом избежать своего собственного самовосприятия. Экспериментальный фильм, основанный на афоризме esse est percipi [Существовать – значит быть в восприятии (лат.) – Примеч. пер.] – это одновременно отображение на кинопленке как носителе информации: лишь то обладает реальностью, что в данный момент видно на экране.

В короткой сцене диалога можно найти еще одну кинореминисценцию, а именно из «Украденных поцелуев» Франсуа Трюффо. Когда М провожает домой свою симпатию Ирму,  небольшим отвлекающим маневром он пытается сделать первую нежную попытку сближения. «Ты украл у меня поцелуй», – отмечает Ирма. Дословно эта фраза, видимо, относится к названию фильма Трюффо.

Вот что критик Джонатан Румни пишет о кинематографических источниках «Человека без прошлого»: «Возможно, это самая успешная попытка Каурисмяки перемешать синефильские заимствования и создать из этой смеси нечто новое и свежее. Сюжет, связанный с амнезией, отсылает нас к американским B-movies 50-х годов, но в нем слышны также сильное эхо «Аталанты» Виго и перекличка с духом общественного коллективизма Жана Ренуара. Сначала кажется, что этот залетевший сюда дух легок, как перышко, но вскоре мы, к своему удивлению, обнаруживаем, что социальная ангажированность Каурисмяки серьезна и подлинна. Он действительно озабочен судьбами парий общества (многих персонажей фона играют в фильме натуральные бомжи) и критикой экономической системы ...»

«Огни городской окраины»

В качестве кинематографических и тематических ссылок для «Огней городской окраины» Каурисмяки снова привлек двух киноклассиков. Во-первых, «Огни большого города» Чарли Чаплина. Финский режиссер, как в свое время Чаплин, использовал свою историю для явной социальной критики. Мир богатых –  мир без чувств, без человеческих отношений и обязательств перед другими сопоставляется с миром бедных. Без протянутой руки помощи у бедных в их мире нет шансов. У Каурисмяки такая помощь герою его истории, неудачнику Койстинену,   приходит лишь в последней сцене. Такой сентиментальный поворот в конце фильма явно показывает желание Каурисмяки – чтобы, по крайней мере, солидарность и дружба не умерли в этом мире. У режиссера это действует как ветхий Deus ex machina, потому что его каждый фильм пронизан пессимизмом применительно к современности, в основе которого лежат высказывания вроде:

«Сегодняшний мир – ад. Для фабричных работников он был адом и в XIX веке, но отличие в том, что сегодня мы уже не можем его исправить. На административных этажах больше нет никого, кто мог бы исправить ошибки последних десятилетий. Есть только автоматическое движение денег».

Во-вторых, по словам самого Каурисмяки, образ роковой женщины в фильме «Всё о Еве» (1950 г., режиссер Джозеф Л. Манкевич) послужил образцом для женского состава: в буклете к «Огням городской окраины», подготовленном для прессы, его блондинка-соблазнительница Мирья была названа «самой холодной роковой женщиной, которую видели на экране». Из-за ее хладнокровия герой, Койстинен, лишается всего – сначала сердца, потом работы, а под конец свободы.

Из-за ролей-клише – прекрасная, но холодная и расчетливая женщина и вечно проигравший герой, которого переполняет экзистенциальное ожесточение, – эта история приобретает тематическое и стилистическое родство с фильмом-нуар.

Фильм-нуар обычно рассматривает неопределенные отношения между мужчиной и женщиной в продажном или преступном мире. У Каурисмяки положение персонажей описывает отношения мужчины и двух женщин – одна честна и ответственна, другая коварна и склонна к манипуляциям. Однако женщина-вамп у Каурисмяки в плане расчета, холодного  удовлетворения от собственного дурного поступка, не особо убедительна. Будучи послушной подругой босса гангстеров, сама Мирья лишь шахматная фигура, которую заставляют делать нужные ходы. А когда ее чувственность не нужна, ее  заставляют служить боссу гангстеров иначе – ну как такая женщина, как Мирья,  может быть роковой с пылесосом в руках? Но злобный Линдстрём велит ей заниматься уборкой у него на глазах и в присутствии своих бандитов, с которыми он в радостном настроении играет в покер.

На этот раз в кинореминисценции Каурисмяки цитирует самого себя: в его фильме «Тени в раю» Кати Оутинен раньше сыграла кассиршу в супермаркете. В последней части его трилогии о Финляндии мы снова видим ее в той же роли кассирши Илоны. 

Кати Оутинен

Кати Оутинен в роли кассирши Илоны в фильме «Тени в раю»...

Кати Оутинен

... и в фильме «Огни городской окраины»


Перевод с немецкого:  А. Дмитришин, специально для сайта aki-kaurismaki.ru

Оставить комментарий