Петер фон Баг

Аки Каурисмяки

ДЕВУШКА СО СПИЧЕЧНОЙ ФАБРИКИ

Ирис работает на спичечной фабрике и по вечерам возвращается в своё безрадостное жилище, где её мать и отчим коротают время, глядя в телевизор. На танцах Ирис встречает соблазнителя и, одурманенная, принимает за любовь ночь, которую они проводят вместе. Но мужчина, получив искомое, не желает ничего знать о ней. Ирис же забеременела и делает аборт. Поведение мужчины не остаётся без наказания: Ирис отравляет его крысиным ядом. В заключительной сцене арестованную Ирис уводят полицейские.

Спичечная фабрика в Вааякоски. Вскоре после съёмок, последняя финская спичечная фабрика была куплена шведским концерном, который тут же продал всё оборудование как можно дальше, в Сибирь. Борье Хеллен (ассистент оператора), Тимо Салминен, Аки Каурисмяки и звукорежиссёр Юко Лумме.

— “Девушка со спичечной фабрики“ даёт хорошую возможность вернуться к разговору о твоей манере работать, когда ты и сам в начале съемок не всегда знаешь точное содержание будущего фильма.

— В данном случае я знал содержание и суть событий, но не знал какие именно сцены их отразят. Я довел свою отчужденность до предела.

— Со слов декоратора фильма, он и главный оператор Тимо Салминен имели общее представление о том, что будет происходить в фильме, но актеры получали тексты диалогов только в день съемки.

— Мой декоратор-виртуоз, Ристо Кархула, преувеличивает. Как я мог им рассказать то, что и сам не знал. Да и текст актерам я не раздавал, потому что диалоги были столь короткими, что в этом не было необходимости.

Если б я расписал интригу в форме сценария, то, без сомнения, не собрал бы даже ту малую толику денег, на которые снят фильм. Потому как каждому ясно, что это слащавый бульварный романчик, прокрученный через мясорубку a la Брессон и Одзу. Затем на него наклеили этикетку “сделано в Финляндии“ и затолкали иронию так далеко, что и сотрудники миграционной службы не смогли бы её найти.

Я прекрасно понимал полную наивность истории. И поэтому список сцен показал лишь жене, которая подняла мой план на смех. Меня это сильно обидело и я не разговаривал с ней два месяца, что, по правде говоря, никак не изменило нашей повседневной жизни, так как я и без того молчун, выросший в северных лесах.

Диалогов в фильме мало, но это не стилистический ход и не особая позиция, просто я не мог их придумать. Я чувствовал себя немного как герой «Голодаря» у Кафки, который великий мастер в своем деле просто потому, что не любит никакой еды. Но было очень интересно удостовериться, что в конечном итоге слова нам и не нужны. Кинематограф, в основе своей, это игра света и тени. Слово было добавлено позже, так же как «Синемаскоп» [1], «Одорама» [2] и трехмерное изображение.

— «Девушка со спичечной фабрики» затрагивает тот же глубинный и наивный пласт, что и народные песни и располагается абсолютно на том же уровне. Возможно по этой именно причине те мелодии, что звучат в фильме, становятся столь значимыми: то, что мы слышим это основа основ жизни, то на чём мир стоит. Фильм оттого и глубок, что фабула его наивна.

— В каком-то смысле фильм является экранизацией литературного произведения. И модель очевидна: Se tavallinen tarina («Обычная история») Ханну Саламы.

— Мое представление о фильме совершенно не совпадает с тем, что ты сейчас сказал, мог бы ты немного уточнить?

— В принципе, ситуация та же самая: ветреный мужчина, забеременевшая женщина, брат, общество где  царит взаимонепонимание. Я не перечитывал книгу перед съёмками, но отметил параллели и немного подумал над ними. Я обсудил это с Салама несколько лет тому назад, но, правда, авторских прав ему не предлагал, потому что сюжет этот вечный: мужчины изменяют женщинам, а они принимают это стоически, страдают молча, но иногда бывает, что и мстят.

— А сказка Андерсена “Девочка со спичками“ тебе не вспоминалась?

— Из-за названия конечно вспоминалась, но это всё оставалось где-то на грани подсознательного.

— А вообще, в какой степени сюжет фильма может быть незатейлив?

— Сюжет может быть прост как зубочистка. Драму эпического размаха, часа на два с половиной, можно легко создать, исходя из обмена взглядами на улице, главное, фигурально выражаясь, не держать руки в карманах. Другой вопрос найдутся ли зрители, которые пожелают смотреть фильм, завязка которого столь эфемерна.

Спички вырезаются из тонкой пластины тополя. Кати Оутинен.

— В «Девушке со спичечной фабрики» ты впервые снимаешь семью. В своих работах ты уже слегка касался и темы семьи, и зарождение отношений в парах тоже было, но здесь семья встала на экране “в полный рост“.

— Семья была уже в «Гамлете» и здесь то же самое, только с отчимом, потому как персонаж Никкари не настоящий отец Ирис. Все домочадцы из породы флегматиков и символизируют этим финскую нуклеарную семью [3]. Мать курит сигарету за сигаретой и смотрит в окно, в котором видна лишь стена. Отчим храпит перед телевизором.

— Тот факт, что в твоих фильмах часто слышится радио или магнитофон, или, как в «Девушке ...» — телевизор, несомненно отражает присущую тебе манеру мышления. Мы видим тут бесцельный диалог усталости с употреблением.

— Я использовал телевизор, потому что хотел запечатлеть для истории события на площади Тяньаньмэнь. Новости, попав на киноплёнку, обретают таким образом с позволения сказать “бессмертие“, и преступление китайских лидеров той эпохи может лет этак через сто шестнадцать неожиданно вынырнуть во время просмотра в видеотеке в любой точке мира. Неважно, что в зале только три человека, а большинство спит. Доказательства перед нами и они куда надежнее будут сохранены на пленке, чем в выпуске новостей. Потому как с помощью цифровой обработки можно при желании телехронику выдать за запись нападения эскимосов на музей доколумбовой истории Лиссабона.

— И эффект от подобного “свидетельство для истории“ усиливается тем, что китайские события появляются в кадре два раза, и оба раза персонажи фильма не обращают на них никакого внимания.

— Если память мне не изменяет, то отчим просто спит.

— В этом при желании можно увидеть символическое изображение Европы, которая спит. Я хотел бы поговорить о проблеме “личного пространства“ которую поднимает “Девушка со спичечной фабрики“. У главной героини, Ирис, это пространство, скажем прямо, не слишком-то очерчено...

— Да его просто нет! У неё кровать в углу кухни.

— На твой взгляд, каким образом возникло это трио, эта “семья“? Ирис просто осталась, когда у её матери завязались отношения с новым мужчиной?

— Хотя никаких следов настоящего отца Ирис нет, но несомненно она не появилась на свет как результат какой-то случайной связи. Отчим просто возник на горизонте, а мать Ирис уже настолько выпала из реальности, что неспособна помочь своей дочери, да она и себе-то не способна помочь.

— Это первый фильм в котором ты показываешь безработных. И мать и отчим очевидно ничем не заняты.

— Да, действительно, непохоже, чтобы они хоть чем-то занимались. А Ирис отдаёт им свою зарплату. Но уже в «Ариэле» главный герой - хронический безработный, на протяжении всего фильма у него нет ни одной приличной работы, он мог бы и в парикмахерской для жирафов работать. Один коллега-режиссер, имени которого называть не буду, с возмущением писал в газете Uusi Suomi, что фильм совершенно не отражает реальности, потому что в Хельсинки кто хочет найти работу, находит её всегда. Эпоха экономического роста настолько вскружила ему голову, что он решил, что так будет всегда. Его подвело незнание диалектического материализма.

— Давай поговорим теперь о визуальных особенностях фильма. Есть в «Девушке со спичечной фабрики» некоторые кадры, которые ассоциируются с картинами Эдварда Хоппера. Об этом уже часто упоминалось.

— Это невольно получилось, потому как на момент сьемки фильма я, кажется, ничего из его работ кроме «Полуночников» не видел. А вот на повествование во «Вдаль уплывают облака» Хоппер оказал сильное влияние, но и тут речь скорее идет о случайности. За несколько месяцев до начала съемки я старательно вчитывался в книгу, посвящённую его творчеству, но он заманил меня в сети своих образов столь незаметно, что я осознал, что снял нечто в “хопперианском“ духе только когда критик Хелена Юлянен спросила об этом напрямую.

Я иногда, забавы ради, цитирую в каком-нибудь кадре Рембранта, Гойю, Вермеера или прошу Тимо Салминена создать освещение в их манере. Но в этом нет какого-то особого “подтекста“, ибо это не делается для того, чтобы кто-нибудь это заметил. Каждый развлекается как может. Мои цитаты из фильмов других авторов относятся к подобного разряда вещам. К примеру, сцена в «Юхе» на берегу реки начинается с Ренуара, в эпизоде с раздавленной бабочкой переходит в Бунюэля и завершается «Гертрудой» (1964) Дрейера. Я просто забавляюсь на досуге со своей памятью и веду вымышленные беседы с почившими коллегами, и в этом всём нет ничего “эдакого“. Если я цитирую в кадре чью-то картину, то речь идет о свете, цвете и композиции. Если цитата из фильма, то это будут, жесты, реплики, типажи актеров и их поведение, например сплоченность группы, как у Говарда Хоукса в вестернах или в его лучшем фильме «Только у ангелов есть крылья» (1939). Цитаты из живописи по определению визуальны, в то время как цитаты из фильмов заключены, выражаясь в манере лекционной, в образе действия. На самом деле есть не больше двадцати настоящих фильмов, мир, похоже, заполнен репризами.

— Ближе всего к тебе по манере цитировать стоит Жан-Люк Годар, ярый противник копирования как такового. Он использует иной кинематографический язык, но “говорит“ на нём с завидной экспрессией.

— Годар быстр как молния и два раза из одного колодца воду не черпает никогда. Один единственный раз я прибег к прямому цитированию: в «Жизни богемы» есть кадры из «Монпарнас, 19» (1958) Беккера. Чтобы меня никто не заподозрил в неприкрытом воровстве, в конце сцены идет надпись указывающая, что это кадры из фильма Беккера.

— В финальной части «Девушки со спичечной фабрики» есть таинственный и захватывающий эпизод, когда Ирис уединяется и разговаривает с цветком.

— Этот цветок называется «Ночная Королева». Меня когда-то заинтриговала история о нем, описанная в новелле Мики Валтари. Когда я узнал, что в ботаническом саду он есть и скоро будет цвести, а цветет он одну ночь один раз в год, и этим чем-то похож на Ирис, — я пошел его снимать. Ирис читает бульварный роман до тех пор, пока цветы не начинают увядать. Но я понятия не имею, что бы это всё значило.

— «Ночная Королева» вполне подходит к декорациям фильма, занавесям и всему остальному. Похожую тональность и мысли слышим в песнях. Счастье длится лишь миг.

— И мать на день рожденья как всегда дарит Ирис купленный в букинистическом роман из серии про Анжелику. Там уже полная коллекция на полке в кухне. Не удивительно что бедная девушка находит прибежище сначала в мечтах, затем в безумии.

— Кстати, в какой-то момент на заднем плане слышны звуки, это случайно не «Братья Маркс»?

— Да. Ирис в кино, она смотрит комедию и плачет. И нам не ясно, отчего у неё слезы - от восхищения «Братьями Маркс» или по какой-то иной причине.

— Если мне память не изменяет, у Годара есть схожая сцена, когда персонажи смотрят фильм Жака Риветт и смеются.

— Наверное, шестидесятые годы позабавнее были.

— У тебя есть славянские корни, но происхождение — происхождением, а на тебя ведь еще и сильно повлияла русская литература.

— Да, во мне есть славянская кровь. И, как это продемонстрировал У.К. Филдс[4], нос как у меня не получается в результате игры в пинг-понг.

Перевод с французского: Л. Волков, специально для сайта aki-kaurismaki.ru