на главную   интервью

Встреча с Аки Каурисмяки

Рафаэль Лефевр  |  ACRIF  |  20.01.2002

Избранные места из лекции о кино, прочитанной Аки Каурисмяки

20 января 2002 г. в Конгресс-Центре Анжера

Аки Каурисмяки, финский кинорежиссёр, получивший в 2002 году Гран-при Каннского фестиваля за фильм «Человек без прошлого».

Присмотримся внимательнее к этому одержимому человеку, скромному и самонадеянному одновременно, который утверждает, что лишь копирует своих учителей, и в то же время выбирает для своей дебютной картины «Преступление и наказание»… Синефил до мозга костей (он так и сыплет вперемешку именами: Тати, Ренуар, «новая волна», Леоне, Пекинпа, Фуллер, Куросава, Сирк, Штрогейм, Мурнау, Бунюэль…), Каурисмяки разработал минималистский стиль, очень близкий к стилю своего великого учителя Брессона. Если бы стояла задача во что бы то ни стало классифицировать этот скандинавский НЛО, я бы охотно сравнил его с Вендерсом, Джармушем и другими почитателями независимого рока и франкофилами – Джармуш, кстати, появляется у Каурисмяки в забавном фильме «Ленинградские ковбои едут в Америку». Каждый из его фильмов отмечен одним или несколькими синефильскими влияниями. Он утверждает, что снимает только «подражательное» кино, но это «подражание» - лишь дань уважения своим кумирам. Он начинает свою карьеру со сценария к фильму своего брата Мики «Лгун», настоящего признания в любви к «новой волне». Там же состоялся и его актёрский дебют – он играет свободного молодого человека, который лжёт, чтобы эту свободу сохранить, пытается писать книгу, воображает себя героем «Дикой банды» («The Wild Bunch», фильм Сэма Пекинпа – прим. пер.), рассуждает об экзистенциализме… Фильм полон цитат из «Четырёхсот ударов» и «На последнем дыхании», и Аки доходит до того, что поразительно похоже имитирует внешность и манеру игры своего идола, Жан-Пьера Лео. Ещё один пример – фильм «Девушка со спичечной фабрики», о котором он говорит, что сделал «роман-"арлекин" (имеются в виду романы издательства Harlequin, ветерана рынка любовных романов – прим. пер.) в духе Брессона», и «Юха» - последний немой фильм XX века, воскрешающий в памяти «Восход солнца» Мурнау.

В течение лекции Аки с юмором даёт нам несколько ключей к пониманию своей профессии. Главное в кино – чувство собственного достоинства. «Можно обмануть других, но не себя, - говорит он. – Нам нечего терять, кроме самоуважения». Каурисмяки особенно интересуют маленькие люди, неприметные, но заслуживающие уважения. В его глазах жизнь бедных людей выглядит более драматичной и кинематографичной, тогда как у богатых она скучна и уныла. И потом, нужно говорить о том, что знаешь – а ведь он не богат. Прежде чем начать снимать фильмы, он сменил множество работ – от журналиста до мойщика посуды в ресторанах. Все эти профессии и встречи, которые их сопровождали, давали Каурисмяки сюжеты для новых фильмов. «Теперь это всё исчерпано. Мне нужны новые встречи, мои сценарии обогащаются ими, обогащаются теми маленькими историями, свидетелем которых я был. Или пора заканчивать с кино и снова приниматься мыть посуду. Я действительно хорошо мою посуду. Не так, как в двадцать лет, но всё же!»

Как бы там ни было, фильмы он делает хорошо. И когда я говорю, что он их делает, это означает, что делает от начала и до конца: пишет сценарии, продюсирует, ставит и монтирует. И прокатом тоже занимается сам, владея на паях с Микой кинотеатром в Хельсинки. Как он придумывает свои истории? Это просто, они уже в подсознании, полностью готовы, говорит он. Остаётся только изложить их на бумаге.

«Вам нужен хороший уик-энд, много сигарет, бумага и пишущая машинка. Никакого компьютера - пишущая машинка. Это важно. Вы начинаете в пятницу, и к вечеру у вас появляется желание повеситься. У вас ничего не выходит, а вы только и говорите себе, что к понедельнику всё должно быть готово. Это ужасно… Приходит суббота, и время начинает бежать ещё быстрее. За девять дней до начала съёмок «Жизни богемы», адаптации романа Анри Мюрже, у меня не было ещё сценария. С киностудии звонили, спрашивали, когда я закончу… А у меня не было вообще ничего! Ночь – и озарение: появилась идея одной сцены. Потом ещё одной. Так это всё связалось… За пять часов я закончил сценарий. В любом случае я оставляю за собой право импровизировать на съёмочной площадке. И наоборот, я никогда не позволяю этого актёрам! Я им точно объясняю, где находиться, и говорю им, как Жан Ренуар: «Не играйте - просто произносите диалоги». Они могут делать, что захотят со своей левой бровью, это единственное, что им разрешено. На самом деле мой минимализм рождается из лени: так как я ленивый, я беру хороших актёров, точно объясняю им, что делать, и прошу их не кричать. Самое сложное в работе с актёрами - это обходить городские бары и проверять, чтобы их там не было, чтобы на следующий день они были свежими. Я не работаю по утрам. Я предпочитаю снять сцену раннего утра в конце съёмочной ночи и лечь спать, вместо того, чтобы вставать спозаранку и заниматься этим. Я никогда не делаю репетиций. Не более двух дублей. Второй – для подстраховки, первый всегда лучше. Игра актёров от количества дублей не улучшается. Наоборот».

И всё же, почему он всё делает сам? «Я никогда не встречал человека, который мог бы написать сценарий для моего фильма или снять его. Я привык делать это сам. Мой последний фильм является исключением, его снял кто-то другой. Наверное, я устал. Что касается сценариев, то все мои лучшие сотрудники уже умерли: Шекспир, Достоевский, Сартр…»

«Молчаливость, столь присущая Каурисмяки, это типично финская черта?» – спрашиваем у режиссёра. «С меня довольно и американских фильмов, в которых говорят, чтобы ничего не сказать, - отвечает он. – Вначале я писал много диалогов, потом я их начал сокращать и дошёл до того, что снял немой фильм. И чёрно-белый. Следующим этапом будет фильм без изображения! Нет… в моём следующем фильме будет много красок и много диалогов! Кстати, о молчании. Брехт говорил: «Финны – народ, который молчит сразу на двух языках». Сегодня, к сожалению, мы это изощрённо скрываем: Финляндия – страна, где больше всего мобильных телефонов в Европе…». «Нет, в Исландии их больше!» – возражает его единомышленник, писатель Петер фон Баг. Смех. «Как бы то ни было, своё «красноречивое молчание» Финляндия потеряла». А как в Финляндии воспринимают его фильмы? «Финны боятся меня, потому что мои фильмы смотрят за границей. Моя самая преданная публика – это люди 55 лет... Это женщины... Которые знают толк в рок-н-ролле... Если серьёзно, то я думаю, что моё кино больше любят в Милане или Гамбурге, чем дома. Мои фильмы реалистичны и финны, возвращаясь домой после тяжёлого дня, не хотят видеть фильм про них самих…».

Для Каурисмяки кино умерло в 1962 году, когда, как он считает, кинематограф разделился на Голливуд и независимое кино. «Кино похоже на змею, которая умерла, но не понимает этого и продолжает шевелиться». Его взгляд на американское кинопроизводство радикален: «В независимом кино есть хорошие фильмы. Но Голливуд выдаёт один приличный фильм раз в десять лет. Особенно с духовной точки зрения: все их истории глупы и дают лишь модель насилия. И все заканчиваются словами: «I love you Dad…». Система производства привела к тому, что кинематограф оказался захвачен американцами. И сегодня, благодаря им, лицо кино скрыто попкорном. Ритм фильмов адаптирован к потреблению попкорна и кока-колы: после шутки зрителю дают время посмеяться, взять горсть попкорна, сделать глоток коки, затем посылается следующая шутка. Вы представляете, если бы шутки были плохо расписаны по минутам? Были бы трупы людей, подавившихся попкорном!». Смех. «Чтобы получился хороший фильм, нужно действовать, как говорил Фассбиндер: «Камеру одолжить, плёнку украсть». Аплодисменты.

Давайте закончим удивительной картинкой, нарисованной Аки Каурисмяки: «Представьте себе стену, двух человек перед ней, свет и тень. Вначале убираем одного человека: остаётся другой, стена, свет и тень. Уберём второго человека: остаётся стена, свет и тень. Уберём стену: останется свет и тень. Уберём свет: останется тень. Это и есть кино».

Перевод с французского:  Т. Шаблан, специально для сайта aki-kaurismaki.ru

Оставить комментарий