Аки Каурисмяки, печаль голубых глаз
«Если вы любите танго, вы грустны и, вероятно, никогда не будете счастливы. Так уж есть...». Ближе к вечеру, сидя перед бесконечной вереницей стаканов, Аки Каурисмяки, похоже, грустит. Танго – в самый раз для него. По сюжету его последнего фильма «Вдаль уплывают облака», оно исполняется на финском языке. «Это наша музыка, − утверждает режиссер, − уже потом моряки завезли ее в другие страны...» Затем тыльной стороной руки он откидывает падающие на лицо пряди и вскакивает со скамьи, чтобы в паре с супругой продемонстрировать несколько танцевальных па. Финское танго танцуют прямо. Сложность в том, что Каурисмяки – настоящий великан, а в выбранном им кафе на побережье Соны довольно тесно. Режиссер задевает ногами стол и опрокидывает кружку с пивом на своего собеседника. Несколько минут кряду он просто безутешен: «Вот так всегда – как только я хочу кого-нибудь позабавить, это плохо заканчивается».
Невротик. В начале обеда все шло относительно гладко. За столом более знаменитый из двух братьев Каурисмяки не захотел сидеть спиной к двери: «Это действует мне на нервы». Он загадывает немыслимые загадки про кино и рассуждает о своих виноградниках в Португалии: «500 бутылок в год для личного потребления». Поговорив о барах и напитках, он переходит к музыке. Как и всё в его фильмах, она из прошлого, с которым ему не хочется расставаться: «Я тоскую по временам, когда все было проникнуто особым духом. Никак не привыкну к миру технологий, потребления и неразберихи». Когда съемки эпизодов заканчиваются, он роется «по чутью» в своей коллекции «микрозаписей» и собственноручно делает перезапись звука. Зачастую это рок из вторых рук. А для этого фильма – танго и популярные мелодии. Он беспокоится, что не все слова в песне будут понятны: а ведь они − очень важная составляющая этой истории о безработице, где все слова имеют значение («молодость ушла, горше мне уже не станет, я был счастлив»). Он хочет, чтобы зритель прочувствовал все оттенки грусти: «Еще никогда на съемках я не был так печален».
Самоубийство. В Финляндии безработных почти 30% населения. Мысль создать об этом фильм возникла сама собой. «Замалчивать это просто стыдно». Матти Пеллонпяя, первое лицо в маленькой труппе работающих с Каурисмяки актеров, должен был играть главную роль метрдотеля, неожиданно потерявшего работу. Любимый актер умер незадолго до съемок. Планы рухнули. «За две недели я потерял двух своих лучших друзей. Больше не хотелось ничего делать, писать или снимать. Впрочем, этот фильм в итоге спас меня от самоубийства...» Он решился на съемки в силу обстоятельств. За три дня написал историю с женщиной − Кати Оутинен − в главной роли. Фильм снимался меньше месяца и был смонтирован за три недели. «Не люблю работать без подготовки, но что делать − приходится. Все происходит настолько быстро, что иногда мне трудно поспевать».
Изначально он решил взять за образец стиль фильмов Одзу. «Оставаться с персонажами на расстоянии. Никаких крупных планов. В любом случае, я был так несчастен, что не мог ни к кому приближаться». Он был не слишком разговорчив. И его персонажи – тоже. Пятидесятилетние люди, оставшиеся без работы, оглушенные, растерянные. Она − старшая официантка в ресторане «Дубровник», который выкупают и модернизируют. Он − водитель трамвая. Каурисмяки их описывает просто: «Несовременные люди в современном мире». Он снимает их без специальных эффектов, не перемещая старую камеру, доставшуюся ему еще от Бергмана. Цитирует Китона, Брессона, «который снимает изнутри», и американского художника Эдварда Хоппера. «Когда я показал “Вдаль уплывают облака”, сразу же вспомнили о нем и его манере размещать персонажей в кадре по отдельности. И только позднее я увидел сходство. Это странно, ведь я долгое время хотел сделать фильм в манере Хоппера, а потом оставил эту идею». Больше нет Финляндии, изображенной Аки Каурисмяки в фильме «Вдаль уплывают облака». Можно долго бродить по Хельсинки, прежде чем удастся отыскать бары, в которых философствуют его персонажи («жизнь коротка и печальна, будем веселиться, пока можем»). И по-прежнему сорокалетний режиссер-ретроград не сдается: «Раньше все было красивее, чем теперь, если я не покажу эти места и предметы, их позабудут». Так, гуляя по городу, который он знает как свои пять пальцев, он разыскивал заброшенные разорившимися владельцами дома («это сюжет»), чтобы снимать в них свое кино. Во время съемок он носил в кармане каталог оттенков и перекрашивал декорации в яркие цвета, в которых заключена красота фильма. Особенно голубой цвет. Снаружи нарядный, но по сути печальный. «Это ваш лучший период, − как-то сказал ему один гость из Лиона, которому он сообщил, что не хочет больше снимать фильмы. – Период в голубых тонах». «Этот период у меня с рождения», − ответил он, скривив рот (по-английски «feeling blue» − «чувствовать голубое» − значит унывать, хандрить).
Перемена. Снятый в голубых и розовых тонах фильм «Вдаль уплывают облака» может считаться оптимистичным. Он заканчивается счастливой переменой в духе Капры. «Я не мыслил другого исхода, чем “хеппи-энд”. В фильме о безработице это невозможно. А не то никогда и ни для кого не будет счастливого конца...» Все-таки это его видение, которым он делится в течение девяноста странных, зачастую необыкновенно мрачных минут. В своем предисловии на предпремьерном закрытом показе он извинился за это перед зрителями. «Я очень рад, что вы пришли, но вы почувствуете себя менее счастливыми, вам захочется разорвать меня на кусочки...» Из кризиса Каурисмяки нет иного выхода, кроме показанных в фильме солидарности и братства между персонажами – чуть-чуть не свойственного ему («это не повредит») идеализма: «Если когда-то я и считал, что могу изменить положение дел, с этим покончено. Я больше не питаю политических иллюзий. Близится конец этого мира, равновесие нарушено слишком сильно; все ведут себя как ни в чем не бывало, но уже слишком поздно что-либо понимать. До свидания...»
«Моя печаль неисцелима, а если у кого-то есть надежда – тем лучше...», − добавляет он. Эту хандру Каурисмяки топит в алкоголе, от которого становится еще мрачнее, в бесстрастном юморе, которым полны его фильмы и речи. Он говорит, что не знает, будет ли еще снимать кино, но сюжет следующего фильма уже у него в голове. «Во всяком случае, я не стану больше снимать по три фильма в год. На это у меня больше нет сил». На съемках фильма «Вдаль уплывают облака» он испортил себе желудок. Сняв «Жизнь богемы», заработал аллергию на молочные продукты. Под конец съемок «Я нанял убийцу» у него развилась непереносимость на перец. «И еще фильм, из-за которого у меня возникнет аллергия на спиртное? Нет уж, такой фильм не будет снят никогда».
Перевод с французского: Л. Тюрина, специально для сайта aki-kaurismaki.ru
