Аки Каурисмяки снимает финское кино о России
"Если вы любите кинематограф Эйзенштейна, Пудовкина, Брессона, Куросавы, уходите из зала. Я буду в баре", — заявил Каурисмяки перед просмотром "Ленинградских ковбоев" в ленинградском Доме кино. В этой фразе, самой длинной из всех, которые зрителям довелось услышать от режиссера за несколько дней его пребывания в Санкт-Петербурге, кокетства, как ни странно, не так уж много. В ней, скорее, понимание того, что его кино может и чего не может предложить зрителям. А равно признание, что он, 37-летний Аки Каурисмяки, самый знаменитый режиссер Финляндии и один из самых модных в Европе, — фигура исключительно маргинальная и действительно далекая и от Эйзенштейна, и от Брессона.
Трудно судить точный ли это расчет или естественный выбор, но Каурисмяки упорно делает то, на что молодая российская режиссура так по сути и не решилась: снимает специфически национальные фильмы. И поскольку свободной оказалась не только компактная, финская, но и соседняя — большая и просторная русская ниша, Аки занял и ее тоже.
Дело не в том, что почти во всех его картинах так или иначе возникает русская линия (две женщины, из Алма-Аты и из Таллинна, которые направляются в порт в сопровождении финских попутчиков в "Татьяне", или сибирская рок-группа, объезжающая весь мир в "Ковбоях"). Дело в том, что этот русский поворот становится в фильме определяющим. Каурисмяки снимает очень финские по колориту картины — именно поэтому при известной и осознанной доле занудства они невероятно смешны. Но Финляндия Каурисмяки — это не только маленькая страна на северной окраине континента. Это часть большой территории, называвшейся когда-то Российской империей, а в культурном сознании Европы таковой и оставшейся. Его герои — горожане в первом-втором поколении, предки которых жили в Куоккале, Териоках, Карелии (фамилия его бабушки — Кузмина) и которых, сложись история по иному, можно было бы встретить сейчас где-нибудь в Вологодской или Архангельской области.
Иногда отождествление Финляндии и России абсолютно, как в истории с "Ленинградскими ковбоями". Каурисмяки создал легенду (которую упорно излагает во всех своих интервью): проходя несколько лет назад по Невскому, он увидел в очереди группу молодых людей с голодным взглядом. Они оказались музыкантами, подружились с Аки, он вывез их в Хельсинки и стал их антрепренером. Так родилась "самая плохая рок-группа мира", как они сами себя называют. Все неправда. На самом деле "Ленинградские ковбои" — натуральные финны, отдаленно напоминающие советских "Песняров". Но легенда живуча и приносит регулярные дивиденды. Каурисмяки снимает со своими подопечными уже второй полнометражный фильм, а знаменитый режиссер Джим Джармуш, как правило, избегающий встреч с журналистами, немедленно согласился дать эксклюзивное интервью корреспонденту "Европа плюс", отрекомендовавшемуся "Ленинградским ковбоем".
"Ленинградские ковбои встречают Моисея" — история про то, как остатки изрядно поредевшей за время американского турне сибирской рок-группы возвращаются домой, ведомые своим бывшим товарищем, переродившимся в пророка Моисея. Перед отбытием из Нью-Йорка пророк зачем-то похищает у Статуи Свободы нос. Эта часть самой знаменитой леди Соединенных Штатов путешествует в фургончике ковбоев по всему миру, навлекая на музыкантов всевозможные беды, чтобы потом притулиться к обычной сибирской избе в качестве очевидного архитектурного излишества.
Смешение классического гоголевского сюжета, вольного исторического полета "Двух капитанов-2" и традиционного американского road movie дают эффект неожиданный. Большой мир, увиденный глазами маргиналов, сам становится маргинальным. И Америка, и Мексика, и Франция, и Германия, и Россия — лишь крошечный закуток большого и неведомого пространства, по которому люди перемещаются, подчиняясь им самим неясной цели.
И два финских парня — провожатые русских девушек, явно тяготящиеся непривычными обязанностями джентльменов, вся жизнь которых от этого необязательного знакомства резко меняется; и агент ЦРУ, который преследует нос Свободы, а оказавшись наконец в Сибири рядом с вожделенным предметом, и сам забывает, зачем приехал; и директор отдела внешних сношений кинофонда Финляндии г-жа Кирси Тиккилайнен, которая постоянно появляется в фильмах Каурисмяки и сыграла алма-атинку в Татьяне и исполнительницу песни о реках вавилонских в "Ковбоях" — всего лишь персонажи большого "бродячего зоопарка" Аки Каурисмяки.
С изрядной долей уверенности можно предположить, что иррациональная природа его четко просчитанного кинематографа надолго задержит финского режиссера в роли фестивального любимца Запада и дорогого гостя в России. Пока же он упорно, на чудовищном русском языке, и с экрана, и со сцены обращается к публике с одной и той же фразой: "Жизнь пролетарского писателя Максима Горького была очень тяжелой". Что правда, но лишь отчасти — как и все истории, придуманные Каурисмяки.
