Эйфория Аки Каурисмяки

В их числе - стебный роуд-муви «Американские ковбои едут в Америку» - рассказ о выходцах из советской тундры, о «худшей рок-группе мира», которая в поисках признания пускается в долгое странствие по дорогам одноэтажной Америки; «Девушка со спичечной фабрики» - заключительная часть «пролетарской трилогии» Каурисмяки, самая совершенная из ранних режиссерских работ с неподражаемой «финской Инной Чуриковой» Кати Оутинен.

В фильме Каурисмяки экономит на всем - на сюжетных перипетиях, на их продолжительности (картина длится чуть больше часа), на диалогах (первая реплика звучит через 10 мин. после начала фильма, вторая - через 16 мин. после первой). Сходство «Девушки» с картинами эпохи немого кино подвигает критиков считать ее шедевром; артистическая черно-белая мелодрама, снятая в Париже, «Жизнь богемы» (Каурисмяки предусмотрительно «советует зрительницам запастись носовыми платками» ) и остроумнейшая драма с культовым Жан-Пьером Лео «Я нанял убийцу»; самый русский из всех возможных финских фильмов, изящная трагикомедия «Береги свою косынку, Татьяна»; драма о безработных «Вдаль уплывают облака»; самая успешная (как пить дать, эпический боевик) драма о бездомных «Человек без прошлого» и наконец «последняя» по счету маргинальная драма об одиночестве «Огни городской окраины» - щемящая и трогательная история в традициях кинематографа Чарли Чаплина.

На трезвую голову трудно сообразить, откуда пошел в народ миф о горячих финских парнях. Только кажется мне, что не иначе, как от брата Аки. Того самого Аки, что Каурисмяки. Автора откровенно «плохоньких» фильмов, которым ни при каких обстоятельствах не удастся потягаться с голливудскими гигантами. Уж слишком кишка у них тонка. И это несмотря на все лавры Каннских фестивалей и европейских «Оскаров». Несмотря на потуги западных синефилов убедить своего финского собрата в его абсолютной состоятельности.

Что говорить о нас, здравомыслящих зрителях, если сам брат Аки на эти доводы не клюет. Если он сам твердит о том, что его фильмам не было никакого смысла появляться на свет божий. Они бы и не появились, если бы не дурацкий пунктик Аки. Не в его характере лениться. Он типичный трудоголик. Постоянный творческий зуд помогает режиссеру справляться с неприглядными чертами финской натуры - угрюмостью и депрессивностью. К тому же национальный темперамент Аки усугублен дурной наследственностью. Его отец и дед по линии Каурисмяки примирились с действительностью лишь после того, как свели счеты с жизнью. Не желая повторяться, Аки Каурисмяки вступает в борьбу с дурным настроением. Суть борьбы в том, что он упорно тянет на себе кинематографическую лямку.

Тут весьма кстати заявило о себе пролетарское происхождение. Потомственному представителю трудовой финской окраины Аки Каурисмяки не приходит в голову заниматься воплощением на экране буйных барочных фантазий, покорять публику хитроумными сюжетными головоломками и эффектными компьютерными прибамбасами. Его единственное богатство - это оковы, т.е. камера, которая порождает безупречную «кодаковскую» картинку. Внутри этой картинки не пахнет излишествами. Там все аскетично. Немногословно. Персонажи стараются не переусердствовать и не разыгрывают гамму внутренних переживаний. Ведь вся эта буржуазная сентиментальщина не в крови рабочего, тем более финна. Да и бюджет фильмов Каурисмяки слишком мал, чтобы режиссер мог позволить себе блажь репетировать со своими артистами более одного раза. «Как ты работаешь с ними?» - спрашивает у Аки иной непонятливый журналист. «Элементарно, - отвечает Аки. - В момент, предваряющий реплику, я привлекаю их внимание поднятым к небу пальцем. Произношу нужный текст. Они его повторяют. После чего я говорю им большое спасибо». - «А если актеры требуют более детальных разъяснений?» - не унимается собеседник Аки. «В этом случае я указываю им на дверь», - следует невозмутимый ответ.

Действительно, о каких пояснениях может идти речь?! Истории у Каурисмяки лаконичны до предела. Ведь то, что он вытворяет на экране, называется дистиллированным кино. Кино без вредных примесей и инородных элементов.

Кино о маленьких людях таким и должно быть - выразительным и скромным. Юмор в неулыбчивой манере Бастера Китона в нем соседствует с романтизмом и меланхолией славянского разлива. К сказанному можно добавить, что кинематограф Каурисмяки действует, как крепкий напиток. Всякий раз, когда на зрителя накатывает чувство безоглядной тоски, фильм разливается по телу приятным теплом, согревая нас надеждой и верой в лучшее.