Усталый волк

«С самого начала было ясно, что Синикка Мёнкяре такая глупая женщина, что, похоже, глупость всей Финляндии сосредоточилась в одном человеке. Она боролась за пятую АЭС как бешеная страусиха. Получив возможность управлять светлым будущим в течение следующих 8 000 лет, её орлиный взор пал на курение в ресторанах, и оно было тут же запрещено. Таким манером она уничтожит финскую ресторанную культуру. Когда её выперли из министерства социального обеспечения и здравоохранения, она орала напоследок из дверей, что нужна шестая АЭС. Это довольно интересный комментарий из уст министра социального обеспечения и здравоохранения. Мёнкяре занималась грязной работой, которая способствовала спаду крупного промышленного производства и победе Социал-демократической партии Финляндии. Вряд ли она это делала даром, так что я с нетерпением жду известий о том, чем ей заплатят», - начинает Аки Каурисмяки прежде, чем я успеваю задать ему первый вопрос.

Через неделю после интервью Мёнкяре была назначена исполнительным директором Ассоциации игровых автоматов Финляндии.

Сегодня серая и дождливая ноябрьская пятница. Встречаюсь с Каурисмяки в офисе кинокомпании «Спутник», на улице Мусеокату в Хельсинки. Когда Каурисмяки давал согласие на интервью журналу «Войма», условием было обсуждение политики, а не кино. Но уже в начале интервью направление изменилось.

В ТВОРЧЕСТВЕ АКИ КАУРИСМЯКИ с 1980-х годов и до нынешнего времени красной нитью проходила тема социальной ответственности. «Я бы приравнял к личной морали гражданский долг – чувство некой социальной ответственности. Не похоже, чтобы эта добродетель была присуща всем и каждому».

Каурисмяки непритязательно описывает в общих чертах «стройплощадки» своей морали. «Моя личная мораль, конечно, была строгой, но с социальной ответственностью - и так и сяк. Это было такое ковыряние. Я пытался делать маленькие шажки в сторону ориентированности на второе, потому что на более серьёзные попытки не было ресурсов. Но если я вижу, что кто-то лежит лицом вниз в уличной канаве, то, конечно, переверну его и измерю пульс».

Согласно укоренившемуся мнению, художник создаёт искусство, а помощь людям – это что-то другое, конкретное. «Слово «искусство» вызывает у меня некоторую аллергию. Создание кино, в общем, не самый прямой способ попасть в творцы искусства, и я не переживаю из-за того, что, собственно, можно было бы повлиять на что-то, ничего в сущности не говоря. Конечно, это возможно и с помощью историй, если в истории можно найти хоть какую-то отправную точку для морали».

КАУРИСМЯКИ СНЯЛ две трилогии, речь в которых идёт, главным образом, о маргиналах и отверженных. В третьей части последней трилогии, ленте «Огни городской окраины», премьера которой состоится этой весной, рассказывается об одиноком ночном охраннике.

«Сначала появились «Тени в раю», «Ариэль» и «Девушка со спичечной фабрики», я назвал их «трилогией лузеров», другие почему-то «пролетарской трилогией». Герои – не пролетарии, во всяком случае, это не основная идея».

Две первые части следующей трилогии – фильмы «Вдаль уплывают облака» и «Человек без прошлого». Темами этих картин были, в том числе, отсутствие работы и отсутствие дома.

«”Светская болтовня яппи” не станет отправной точкой для фильма. Я чувствую, что хочу иллюстрировать вышеупомянутые темы, и хорошо, когда знаешь, о чём идёт речь. О так называемых «успешных» людях не очень-то интересно рассказывать».

При выборе тем для фильмов Каурисмяки основывается также на драматической интенсивности историй – шероховатость интереснее гладкости. «Я изображаю то, что мне знакомо и близко. Сам я из зрителей стал режиссёром, но не ушёл слишком далеко, и не стремлюсь к этому. Мне нечего сказать о семейных проблемах заместителя директора фондовой биржи, или о выборе его служебного автомобиля».

КАУРИСМЯКИ СНИМАЕТ ОДИНАКОВОЕ КИНО из года в год, но из-за его личных особенностей этот эффект проявляется сильнее, чем принято в финском кинематографе. В нынешнем обществе это не производит впечатления повторяющейся снова и снова бессмыслицы. Для поддержания силы выражения и сохранения свободы слова необходима иная пища, кроме хлеба и простокваши или кругосветного путешествия.

«Я пытался сохранить бюджет фильмов настолько низким, чтобы мог сам продюсировать их. В этом случае остаётся стопроцентный контроль. А поскольку я ещё и сценарист и режиссёр, не нужно ни с кем спорить, или гадать, что каждый имел в виду».

ЕВРОПА ОБЪЕДИНЯЕТСЯ, и это бросает новый вызов национальной идентичности. В лице Аки Каурисмяки можно видеть мощного защитника «финскости». Он один из самых известных за рубежом финнов, космополит, который не стыдится своих корней.

«Альбер Камю писал, что если у Европы вообще есть будущее, оно возможно только в рамках национальных государств. Я того же мнения. ЕС – дьявольское изобретение, а если сюда прибавить трусливое поведение финских политиков, скоро и в сауне нужно будет носить шлем. Это, в свою очередь, означает, что в Финляндии станет ещё скучнее, чем сейчас. Основы благосостояния сокращаются, но на какой ступени обеспечение социальной защитой повлечёт за собой полный отказ от свободы личности? Когда выше свободы личности начнут ставить интересы социальной политики?» В своих фильмах Каурисмяки описывает Финляндию и, похоже, ему дорога эта тема. В финском обществе 2005 года много хорошего, и жизнью здесь можно даже наслаждаться. «Сам я ни сейчас, ни когда-либо не наслаждался вообще ничем, но если бы сейчас, вот в эту минуту, заглянуть в горы Пакистана, можно было бы испытать счастье, потому что не чувствуешь холода, голода и имеешь крышу над головой. С другой стороны, я считаю, что у мирового сообщества или ООН должна быть готовность и средства помочь при подобной катастрофе в любой момент. В данных обстоятельствах, так же, впрочем, как и во всяких других, вертолёты должны быть не только в небе над Ираком».

КАУРИСМЯКИ ПРИНИМАЛ УЧАСТИЕ также в благотворительной деятельности и наблюдал, что люди страдают чем-то вроде «похмелья после помощи». «Печально, что после цунами люди с такой чрезмерной готовностью спешили оказать финансовую помощь, что теперь от них и цента не дождёшься. В Пакистане речь идёт о живых людях, которых можно было бы спасти».

Каурисмяки не видит проблемы в том, как доставлять помощь на места, нужно только выбрать правильные средства. «Я полагаюсь на многие известные организации. Даже небольшая помощь приносит конкретную пользу в нужное время. Будучи малым предпринимателем, я с удовольствием участвую в точечной доставке. Взять в пример хотя бы случай двадцатилетней давности, когда курдскому детскому дому понадобился автобус. Доставка была обеспечена женской организацией «Зонта», я же участвовал в финансировании. Важно, чтобы конкретный автобус, мешок риса, палатка или шерстяной свитер были доставлены в нужное место».

Прошу пепельницу. «У нас можно и нужно курить», - получаю в ответ.

В присутствии Каурисмяки я чувствую себя так, будто попал в его фильм. Скупая речь, резкие шутки и долгие паузы знакомы по киноэкрану.

ПЕРЕХОДИМ К ТЕМЕ ПОМОЩИ ЖИВОТНЫМ. Каурисмяки отказался принять почётную докторскую степень Университета искусства и дизайна Хельсинки, поскольку на том же мероприятии почётную докторскую степень получала исполнительный директор компании «Маримекко» Кирсти Пааккайнен, которую Каурисмяки считал косвенно связанной с меховой индустрией.

«Я не хотел, чтобы причина моего отказа стала достоянием общественности, её выдал ректор Университета искусства, Юрьо Сотамаа. Я толком не понимаю его мотивов. Я считаю, что звероводам нужно было бы выделить какую-нибудь дотацию, чтобы они могли найти себе другое занятие. Нельзя внезапно изменить закон так, чтобы какой-то бизнес стал нелегальным».

По мнению Каурисмяки, меховую индустрию, тем не менее, надо было бы закрыть. «Мех – совершенно бесполезная штука для современного человека. Одежду из него надевают на гала-представление, чтобы пройти 20 метров от такси до входной двери. Это не стоит страданий животных. Также и все опыты на животных в производстве косметики надо было уже давно запретить».

МЫ, ЛЮДИ, СТРАДАЕМ зачастую от странной веры в авторитеты, которая берёт начало из детства или из школы. Каурисмяки не верит в сваливание ответственности на руководителей. Я сижу на диване в его кабинете. Стены украшают портреты Урхо Кекконена и Матти Пеллонпяя, и ясно, кто управляет ситуацией. На этой встрече Каурисмяки выступает в роли не только актёра, но и режиссёра. Контроль ситуации основывается не на деловой «тактике удара локтем», а на труднообъяснимом уважении, пробуждаемом мягкой харизмой.

«Всегда есть какой-то авторитет, который, якобы, решает проблемы. Но когда возникает опасность ядерной катастрофы или наводнения, мы обязательно обнаруживаем Чейни, Рамсфелда или Буша собирающими столовое серебро, с глазами, округлёнными от ужаса, под мышкой – любимый плюшевый медвежонок. Они не могут решить вызванные ими же самими проблемы. И никто не может. Во время аварии на АЭС Мёнкаре раскисает вместе со всеми остальными».

Состояние мира, по мнению Каурисмяки, неутешительное, но яблони можно сажать даже если конец света наступит завтра. «Поскольку в конце 70-х все силы были направлены на то, чтобы встать на путь прогресса, могла быть ещё небольшая надежда, но сейчас это уже несвоевременно. Любой, кто утверждает иное, притворяется, лжёт или живёт в мире грёз».

ЕСЛИ ЛИЧНОСТЬ или политические лидеры несут ответственность за свои действия, то и художник несёт определённую ответственность за своё творчество. Когда я упоминаю слова «искусство» или «художник», кажется, что Каурисмяки снимает своё оружие с предохранителя.

После нескольких вздохов и перекура он всё же отвечает.

«Конечно, художник несёт ответственность так же, как и прочие люди, даже больше, поскольку он старается шире распространить свои взгляды. Художнику надо определиться, чего он хочет. Если он хочет быть мальчиком на побегушках в индустрии развлечений, можно забыть все речи об искусстве, и тогда никакой ответственности художника нет».

В развлечениях есть не только плохое, хотя это и противоположность искусства. «Развлечения – отличная штука, это и ежу понятно. Развлечение и искусство соединяют в себе прекраснейшие – Чаплин, Бастер Китон или Лорел с Харди. Прежде такой союз был возможен, конечно, возможен он и теперь, хотя реже, поскольку кино в таком плачевном состоянии».

Развлечение и насилие, согласно Каурисмяки, можно сочетать. Цитаты из литературы и кино – часть его стиля.

«Фильм Акиры Куросавы «Телохранитель» - пример боевика со сценами сражения на мечах, развлекательного фильма, в котором довольно много насилия, но агрессии он не вызывает. В фильме присутствует строгая мораль, хотя отношение к ней ироничное. Когда в деревне не остаётся никого, кроме торговца рисом и двух старушек, играющий роль самурая Тосиро Мифуне констатирует: «Теперь здесь спокойно». Это высказывание можно рассматривать как аллегорию человечества. Покоя не будет до тех пор, пока все не умрут».

В НАШЕМ РАЗГОВОРЕ ПРОСКАЛЬЗЫВАЕТ время от времени тема «рабочего класса», существование которого постепенно начинает быть спорным. Примерно 90 лет назад по хельсинкской улице Мусеокату маршировал парад победы финской белой армии, который принимал Маннергейм с балкона нынешнего кабинета Каурисмяки.

«Поиграем с мыслью – а что если бы я был в тот момент здесь и немного подтолкнул сзади... Какой бы значительной фигурой ни был Маннергейм, я ни при каких обстоятельствах не собираюсь забывать о судьбе напрасно погибших красных военнопленных».

Сейчас, по мнению Каурисмяки, противостояние другое. «Может быть, рабочий класс уже не является классом как таковым, но рабочие остались».

В новый класс входит лишь часть рабочих. «На самом деле есть два класса: к одному относятся те, у кого есть деньги, к другому – те, у кого их нет. Это уже не соответствует прежнему разделению. Интересно, что в последнее время был канонизирован культ денег. Даже на сайтах газеты «Хельсингин Саномат» и радио YLE были опубликованы сплетни о доходах населения. Единственное, что имеет ценность – это доходы, а их обсуждение – больше не прерогатива вечерних газет».

НА ДРУГОЙ ЧАШЕ ВЕСОВ – истинные ценности. Если у человечества в целом нет надежды, она может быть у личности. «Говоря о надежде, первое, что приходит мне в голову, компания недвижимости «Надежда Карккилы», которой принадлежит тот хлев, в котором находится мой кабинет. Когда человек стареет, он ослабевает, сморщивается и концентрируется на тех трёх приятелях, которые ещё живы, и на литературе. Всем нужно держать голову высоко, а спину прямо столько времени, сколько мы здесь пробудем. Не поможет посыпать голову пеплом и безутешно рыдать. Притворство и ложь также тяжело остановить. Взрослые люди должны понимать – безграничный рост в ограниченном мире невозможен. Конец наступит не раньше, чем каждый индиец захочет по холодильнику. Такого пика потребления ничто не выдержит. Рис запатентовали и пытаются запатентовать свиней. Наглости марксовского «Капитала» нет предела».

В речах Каурисмяки часто проскальзывает мысль о том, насколько раньше всё было лучше. В нашем интервью она начинает превращаться в навязчивую шутку.

«Ну, во время Первой и Второй мировой войн дела шли ненамного лучше. Но всё же было счастливое время между войнами, когда не осталось никого лишнего, и соседи даже знали друг друга по имени. Деньги и их ублюдочная сестра, техника, не останавливались с тех пор, как им дали волю. Вот два зверя Откровения. Не капитализм победил социализм, но всё поглотили они».

ДОВЕРИЕ АКИ КАУРИСМЯКИ политикам иллюстрирует фраза из последней книги Джона Ле Карре «Абсолютные друзья» (январь 2004 года): «Сначала политик лжёт. После этого он читает свою ложь в газете и говорит, что это общественное мнение. Когда ложь достаточное количество раз повторят, правда начинает казаться бредом сумасшедшего».

Каурисмяки запомнилось высказывание нового главы Всемирного банка Пауля Вольфовитца, согласно которому глобализация выгодна прежде всего самым бедным. Это, по мнению Каурисмяки, типичный пример того, как ложь пытается путём повторения закрепиться в качестве истинной правды.

Когда всё представляется в достаточной степени простым, появляется особый блеск. Этот принцип кристаллизуется в одном из краеугольных камней эстетики и выразительных средств Аки Каурисмяки. «Кто-то утверждал, что упрощение – основа всех искусств, и это, скорее всего, правда. Для меня такой выбор был осознанным и лёгким. В этой стране условия кинопроизводства были пару десятков лет назад настолько примитивными, что упрощение было единственно возможной альтернативой. Упрощение – это закон моего стиля, который нужно было бы развить ещё больше. К сожалению, люди не учатся ничему, кроме повторения своих ошибок, и это они усваивают хорошо».

НА ЧАСАХ ДВЕНАДЦАТЬ, а во второй половине дня Каурисмяки собирается на похороны адвоката Матти Вуори. Вуори сыграл самого себя в фильме Каурисмяки «Человек без прошлого».

«Почему нынче все дни похорон такие серые? В 1950-х и на похоронах светило солнце», - замечает Каурисмяки, открывает бутылку пива и прикуривает сигарету.

«50 процентов финской интеллигенции ушло в момент смерти Вуори, и 50 процентов – это как минимум. Дело борьбы за гуманизм потеряло 80 процентов, не говоря уже об анархии, которая полностью сошла на нет. Матти был хорошим примером того, что одиночка может на многое повлиять. Когда я видел его в последний раз, он был нанят ЕС в качестве защитника свободы слова с мировой областью ответственности».

У Каурисмяки есть чёткий взгляд на внешнюю политику самого могущественного государства в мире, США. «Штатовской военной машиной управляет кучка психопатов, которых надо бы в срочном порядке представить к разбирательству гаагского Международного суда ООН. И, к сожалению, Россией тоже правит психопат, который, правда, разумен и обладает логическим умом. Не знаю, что хуже. Я, конечно, готов, подобно другим, позволить убедить себя, что правительство Буша поддерживает лишь 20-30 процентов страны. Если посмотреть на то, как американцы принимают невзгоды собственной страны и сравнить, например, с отношением британцев к взрывам в лондонском метро, станет очевидна разница между старой и новой культурой. Европейцы не станут истерически вопить и кричать: «О, Боже мой, Боже мой». Даже момент хаоса они встречают с определённым достоинством. Кажется, будто согласно внешней политике США иностранцы, кроме, разве что, белых граждан союзных стран, вовсе не люди. У них нет ни чувств, ни семьи, ни радости, ни горя, ни всего остального. Они лишь потенциальная угроза, если не для людей, то, по крайней мере, для экономики – особенно для неё».

США не приняли Киотский пакт по вопросам изменения климата, и мало кто из нас готов отказаться от повседневных удобств, особенно от личного автомобиля. Аки Каурисмяки и автомобили – неразделимое единство.

«Конечно, это воспринимается болезненно. Значит, мне что, нельзя больше ездить на машине? С другой стороны, я мог бы хоть сейчас согласиться только лишь полировать мои музейные автомобили. Кто-нибудь, конечно, может подумать, что это роскошь или даже преступление, если у человека с десяток машин, как у меня. Зато они не валяются на какой-нибудь свалке, и я всё равно не езжу больше чем на одной. Это гуманное обращение. Музей, правда, образовался случайно. Машины остались от фильмов. Я фанат вещей. Не могу устоять перед изысканным дизайном, который больше уже не встречается, но существовал раньше. Тогда, когда всё было лучше, если не сказать – великолепно. С другой стороны, легче противостоять использованию индивидуального автотранспорта тогда, когда тебе двадцать, ты здоров и живёшь в Хельсинки, в районе Каллио. В лапландской области Салла дело выглядит по-другому, особенно когда выясняется, что общественный транспорт в сельской местности идёт только половину пути до того пункта, куда тебе надо попасть».

ПОМИМО ФИНСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ Аки Каурисмяки обладает также идентичностью европейской. Одна из его недавних работ – короткометражка «Бико», в которой рассказывается о том, как из португальской горной деревушки исчезает сельская культура.

«ЕС хочет покончить с европейской идентичностью. Возможно, на примере «финскости» просто лучше видно, насколько это угрожающая тенденция. То же самое относится и к другим странам. Бесполезно изображать, будто у финнов больший комплекс неполноценности, чем у прочих европейцев. Этот комплекс одинаково силён в любой стране».

Больше всего Каурисмяки беспокоят страны бывшего Восточного блока, главы которых очертя голову бросаются строить капитализм по американскому образцу и вступать в НАТО. Также милитаризация ЕС и силы быстрого реагирования, действующие без мандата ООН, вызывают у него удивление.

«Я не знаю, как здесь сумела укрепиться кучка разжигателей войны. Если Тони Блэр бросает топор в колодец, Ахтисаари хочет прыгнуть следом. Блэр остаётся самым жалким лизоблюдом президента Соединённых Штатов за всю мировую историю. Они хотят на парад, или как, эти старики с лычками поручика, которые не могут прямо держать спину без опоры? Болтовня Киммо Саси в НАТО понятна, потому что он вложил свой свободный капитал в производство оружия. По его мнению, крылатая ракета – гуманное оружие».

Вступление в НАТО потребовало бы жертв и обошлось бы дорого. Прежде всего, мы могли бы попрощаться с независимостью. «Если мы готовы одобрить то, что Финляндия станет страной, обладающей ядерным оружием, мы должны помнить, что наш оборонный бюджет вырастет в 2,5 раза, и при наступлении кризиса мы автоматически окажемся его объектом. К счастью, мы не живём поверх алмазов или нефти. Вряд ли кто-то захочет сюда, под мокрый снег с дождём. Русские чувствуют себя неуверенно даже в Чечне и Афганистане. Им нет никакого интереса приходить сюда, даже за властью. Если Финляндия войдёт в НАТО без всенародного референдума, я откажусь от своего паспорта. Не знаю, кому его можно сдать, но всё-таки сдам, может, пограничникам».

МАНЕРА АКИ КАУРИСМЯКИ говорить по-фински – это отдельная песня. Легендарное свойство его речи переходить время от времени в неясное бормотание проявляется и в течение интервью. На бумаге или в репликах для актёров он способен выражаться ясными предложениями. Пробуждается мысль режиссёра-писателя.

«Финский язык – пристанище для моей малейшей мысли. Наверно, без языка нет человека. Я как-то в юности работал в Швеции, мыл посуду. Четыре месяца спустя, когда я шёл по улице, заметил, что думаю по-шведски. Я тут же бросил работу и побежал на паром. Это было ужасно, но одновременно я понял, что, парадоксальным образом, мог бы думать по-шведски. Изначально я хотел стать писателем, но перешёл на фильмы. Проблема ещё и в том, что я так невозможно ленив. Не могу ничего закончить без социального принуждения. Я имею в виду съёмочную группу. Хотя, конечно, по-прежнему мечтаю о писательстве».

Перевод с финского:  Д. Кузнецов, специально для сайта aki-kaurismaki.ru