Аки Каурисмяки: «Я всегда был старомодным романтиком»
Более 30 лет меланхоличный финский создатель авторских фильмов Аки Каурисмяки рассказывает истории о чудаках, используя минималистический, поэтичный стиль. А «Гавр» повествует о бедном чистильщике обуви, который заботится об африканском мальчишке-беженце.
– Господин Каурисмяки, жители портового квартала прячут беженца от полиции – это политическое заявление?
– Судьба прибывших из Африки в Европу вследствие колониальной истории – тема, в которую наше общество должно вникнуть. Но я не силен в политических комментариях. Я хотел сделать заявление, но по-своему. Так возник этот фильм-сказка.
– В большинстве случаев такие истории излагают средствами социалистического реализма…
– Люди ходят в кино, чтобы уйти от реализма, потому мне он не особенно нравится. В кино должны отражаться свободные моменты духа.
– Как Вы написали эту историю?
– С одной стороны, в голове у меня был город Гавр, а с другой – старое французское кино. На самом деле я хотел снять фильм, как Мельвиль. Каждый Депп хочет снять фильм, как у Мельвиля. Но такой стиль скопировать нельзя. Я начал писать, что мне приходило в голову, и в конце получилась сказка. Я был совершенно уверен: я не Мельвиль.
– Придерживаетесь ли Вы на съемках сценария?
– Я снял шесть или семь фильмов без всяких сценариев. Диалоги я сочинил, пока осветители ставили свет. У меня обычно такой метод работы.
– Как к нему приспосабливаются Ваши актеры?
– Они всегда немного нервничают. Но я ангажирую только хороших актеров, которые справляются с таким методом работы.
– Как Вы прониклись очарованием Гавра?
– Во Второй мировой войне союзники разбомбили Гавр до основания, не предупредив жителей. Гавр – самый одинокий город Франции, тамошние люди чувствуют себя обманутыми своей собственной страной и британцами. В обычном городе ветер может приходить с четырех стран света, в Гавре он дует с пяти. Зимой это холодный, дождливый город, поэтому там каждый актер или музыкант в каком-то ансамбле. Ему нет дела до Парижа.
– Литтл Боб тоже из музыкантов, он в фильме дает благотворительный концерт…
– Литтл Боб – Элвис Гавра и, собственно, всей Франции. В семидесятых он был известен даже в Финляндии. Я не мог приехать в Гавр и не встретиться с ним. Кстати, осенью он совершит тур по Германии.
– Андре Вилмс в роли Марселя Маркса – старый знакомый из Вашего фильма 1992 года «Жизнь богемы». Как это случилось?
– Да, Марсель Маркс – тот же персонаж, который пытался стать писателем в Париже, но ему пришлось осознать, что писать он не может, потому что в его голове слишком много мыслей. В фильме он говорит, что его успехи были сугубо морального свойства. Затем он захотел стать как можно ближе к людям и опустился к их ногам, чтобы чистить их ботинки.
– Действие почти всех Ваших фильмов происходит в рабочей среде. Откуда это?
– Я никогда не был на верхней ступени лестницы. Да я и не хотел туда. Я вышел из рабочего класса и чувствую там себя как дома. Это люди, с которыми я люблю перекинуться шуткой. С бизнесменами я шутить не умею.
– Для фильма Каурисмяки «Гавр» оказался необычайно оптимистичным и даже преподносит двойной хэппи-энд…
– Я хотел когда-нибудь снять фильм с хорошим концом. Но один хэппи-энд может сделать любой, поэтому я вставил сразу два. Сам не знаю почему, но чем пессимистичнее мое отношение к человечеству, тем оптимистичнее кажутся мои фильмы. Я живу без надежды, и от этой болезни нет лекарства. Отдельный человек может стать лучше, но система никогда не изменится в лучшую сторону.
– Чем вызван Ваш пессимизм?
– Фрэнк Заппа пел когда-то: «What is the dirtiest part of your body? It's your mind, it's your mind» [1]
– Увидим ли мы когда-нибудь в фильме Каурисмяки компьютер?
– Нет, пока я жив. В этом фильме все-таки показан мобильный телефон.
– Как опознавательный признак злодея. Откуда Ваше отвращение ко всему современному и пристрастие к старомодному?
– Кто бы не предпочел жить в прошлом? Я люблю старые автомобили, старые дома, все старое, конечно, кроме моего собственного возраста. Ребенком я хотел жить в 20-ых годах, хотя конечно это был полный кошмар и я бы, вероятно, без пенициллина умер от гриппа. Я всегда был старомодным романтиком. Я прочел романы Дюма до того, как он их написал.
– Вы со своей необычной манерой снимать фильмы тоже чувствуете себя бунтарем?
– Когда я был еще молод, я чувствовал себя бунтарем. Но теперь я просто пожилой человек, который занимается, чем хочет. Я всегда был одиноким волком. Я делаю, что мне нравится, а остальное это остальное.
– Какой из Ваших фильмов нравится Вам больше всего?
– Я их все ненавижу. Но меньше всех я ненавижу «Девушку со спичечной фабрики». Это самый простой их моих фильмов.
– Какие фильмы Вы смотрите дома?
– В основном классические черно-белые фильмы. Я все глубже погружаюсь в историю кино. Я еще не добрался до немого кино, но уже недолго осталось.
– Нет ли у Вас еще слабости…
– У меня нет слабостей.
– …к классическим мелодрамам?
– Я очень люблю Дугласа Сирка. Он великий мастер.
– Вы испробовали много профессий, пока не стали наконец режиссером. Что привлекло Вас в режиссуре?
– У меня не хватило таланта стать писателем. Я просто не умел писать достаточно хорошо. Но кино я всегда любил, потому что оно объединяет в себе все семь искусств.
– Какую профессию Вы бы избрали сейчас, если бы бросили режиссуру?
– Я бы строил дома. Меня интересует архитектура, но вижу мало домов, которые мне нравятся. Или мыл бы тарелки в ресторане. Я очень люблю мыть посуду.
Перевод с немецкого: А. Дмитришин, специально для сайта aki-kaurismaki.ru