11 драгоценных минут с Аки Каурисмяки

«Фликс» (Flix) встретился с Аки Каурисмяки в Салониках по случаю ретроспективы его фильмов, организованной в городе в рамках 53-го Международного кинофестиваля, и побеседовал с ним о капитализме (или «Das Kapital», как он любит его называть), о клише, ставших неотъемлемой частью его репутации, о страхе смерти и о том, сколь невыносима была бы жизнь без юмора. Единственной темой, не затронутой в разговоре, остались собственно фильмы, но, когда живешь и дышишь кинематографом, говорить о нем не имеет смысла.

В сущности, при встрече с Аки Каурисмяки нет нужды говорить о фильмах вообще – будь то его собственные или какие угодно еще!

Чувствуя, как он приковывает к себе все ваше внимание, глядя на то, как он подкуривает сигарету, смакуя мастерские паузы между изрекаемыми им восхитительными афоризмами (у него они припасены на все случаи жизни!) и поражаясь бесконечному хвосту пивных бокалов, который он оставляет за собой, с очевидностью осознаешь, что Аки Каурисмяки и является главным героем собственной фильмографии. А потому не стоит удивляться, что в каждое мгновение интервью он всегда точно знал, где находится камера, хотя ни разу не посмотрел в ее сторону!

Обходительный, меланхоличный шутник, несмирившийся интеллектуал левого толка и гражданин мира, Аки Каурисмяки, вполне возможно, является режиссером собственной жизненной истории, но, будучи по природе перфекционистом, отказывается поставить под творением свое имя, не сделав окончательный монтаж. И, чем закончится жизнь главного героя этой «картины», для нас, зрителей, остается интригой.

Каурисмяки не боится признать, что он – режиссер старой закалки и что кино да и сама жизнь давно оставили его позади. Тем не менее, он твердо убежден, что, если мы хотим спасти то, что еще осталось от мира, каким мы его знаем, сейчас самое время восстать. Что же касается клише, окружающих его персону, он уверяет, что все они соответствуют действительности!

По правде говоря, оказавшись рядом с Аки Каурисмяки, говорить и вовсе не обязательно. Нужно просто обратиться в слух.

Аки Каурисмяки: «Большие фестивали убивают кино»

Что Вы чувствуете всякий раз, когда в рамках фестиваля проходит ретроспектива Ваших фильмов?

Мне это нравится, ведь фильмы снимаются для того, чтобы их смотрели. Конечно же, это здорово. И у меня закрадывается мысль: «Черт возьми! Я еще не окончательно забыт». Даже если и заслужил этого. Однако при этом я не выношу, просто сыт по горло «фестивалями ради фестивалей». Я посмотрел каталог фестиваля [в Салониках] и с радостью увидел, что здесь действительно показывают фильмы, то есть внимание сосредоточено на кинематографе, а красные дорожки, которые убивают кино, забыты.

Вы действительно полагаете, что красные дорожки губят кино?

Я считаю крупные фестивали убийцами кинематографа. Думаю, они уничтожают его. Я совершил большую ошибку, вообще появившись на них. Первые десять лет я стоял на своем – никаких конкурсов, никогда. Но поскольку я сам продюсирую свои фильмы, дьявол притаился на моем плече, и я решил: «Ладно, может быть, там мне удастся лучше их продать». Я попробовал, и у меня ничего не вышло. Я в качестве продюсера продавал их не хуже, не участвуя ни в каких конкурсах, что было важно, поскольку никто не хотел покупать финские фильмы в те времена. А потому я обязан был что-то предпринимать, чтобы мои ленты где-нибудь показывали. Но я не увидел никакой разницы, приняв участие [в крупных фестивалях]. Я бы ничего не потерял, отказавшись от этой затеи. На берлинском «Форуме нового кино» все было гораздо лучше благодаря прекрасной публике, ведь на красной дорожке появляются, чтобы продемонстрировать свои шмотки. А на берлинском «Форуме» люди приходят, чтобы посмотреть кино. Там нет призов, и кинематографу не наносится непоправимый вред.

Почему Вы продолжаете снимать фильмы?

Я на самом деле не думаю, что сниму еще много, может, один-два. Все осложняется повальной «дигитализацией» кинематографа. А я хочу умереть, оставшись верным своим принципам.

Какие из своих фильмов Вы смотрели чаще всего?

Никогда не смотрел ни один из них. Я проверял первую копию на отсутствие технических огрехов. Вот, собственно, и все. Наверное, я начну смотреть их сейчас, прошли годы, а потому я смогу проявить к ним некоторую снисходительность. Проблема заключается в том, что я вижу только ошибки. Какое уж тут удовольствие от фильма? «Черт подери, что ты наделал? Жалкий любитель, проклятый идиот». Это все, что ты замечаешь, если всерьез относишься к своей работе – одни ошибки, а потому просмотр превращается в пытку.

Что изменилось в Вашем творческом методе за все эти годы?

Ничего. Я все тот же лжец, которого сыграл в фильме по собственному сценарию в 1979 или 1980 году. Снимая «Преступление и наказание», я осознал, что, как бы ни была серьезна история, нельзя забывать о юморе. И потому сразу же обратился к его помощи. Жизнь невыносима без юмора, правда, и с юмором она тоже невыносима.

Вы считаете себя политическим режиссером?

Жан-Люк Годар в свою самую безумную пору как-то сказал, что стул, на котором сидишь, – уже политика. Для меня он остается стулом, который не позволяет мне упасть на землю. Но сегодня, когда весь мир, наше общество летят в тартарары благодаря Капиталу, нельзя создать фильм, который не был бы отчасти политическим. Невозможно полностью обойтись без политики, иначе мы будем иметь дело с развлечением в чистом виде. Но никому не смешным.

Сейчас наступает конец той Европы, которую мы знаем?

Думаю, мы наблюдаем конец вселенной, которую знаем. Европа – лишь нюанс, один из оттенков, но сама проблема гораздо шире. Капитал взял верх, мы по уши в дерьме, и я не вижу никакого противодействия, способного помешать этому.

Что в настоящий момент пугает Вас сильнее всего?

Не банки как таковые, но компьютер на их верхних этажах, бесчеловечность компьютера. Того, что находится на пятом этаже банков.

Почему все считают Вас оптимистичным режиссером?

Вы смотрели «Юху», «Девушку со спичечной фабрики», «Преступление и наказание»? Половина моих фильмов не оставляет никакой надежды – ее дает каждый второй.

Какие клише, связанные с Вами, соответствуют истине?

Я знаю, что сам создал каждое из них. Что ж, миф о том, что я – лучшее, что случилось с кинематографом со времен Годара, конечно же, правда. Шутка. Что соответствует действительности? Я не могу скрывать десятилетиями: я много курю, много пью, люблю людей, да и самому мне отчасти не чуждо человеческое. А еще я – очень быстрый режиссер, быстрее всех, в частности, быстрее Джима Джармуша. Мы так шутим, я зову его Мистер Медленный.

Вы боитесь смерти?

Старикам тут не место… Нет, конечно. В свои двадцать я был бессмертен, как и все люди, даже когда мне перевалило за сорок, я все еще оставался бессмертным. Я не боюсь смерти, я стремлюсь к ней, но время еще не пришло.

Русский перевод: И. Васильев, специально для сайта aki-kaurismaki.ru