Ирис, пленница Земли

«Несчастье — это состояние совершенно поэтическое»

Чоран, «Сумерки  мыслей».

Сюжет, приключения, страсть

Фильм начинается цитатой из «Анжелики». Цитатой идущей вразрез с сентиментальностью этой серии романов: «Они должно быть погибают от холода и голода посреди леса». Тон почти кладбищенский. И в розовом бывает черное. Сюжет, приключения, страсть: это три кита на которых держится «Анжелика». Но в жизни Ирис ни сюжета, ни приключений, ни страсти.

Ирис — призрак в финской ночи

В своем длинном белом плаще, с лицом почти прозрачным, Ирис идет по городу. Она отнюдь не безобразна, но эффектной её не назовешь. Совсем немного надо, чтобы она стала живой, заметной. Она здесь, но никто её не видит. Белого на черном фоне не хватает, чтобы стать видимой. «Но вот она уже на ногах, и её большое тело протискивается среди бельевых веревок на которых словно флажки корабельные трепещут белые простыни» (Франсис Понж, «Молодая мать»).

Женщинам и моложе, и старше её находится на балу кавалер. Ирис — без пары. Под лавками всё больше пустых бутылок. Ирис же никто не замечает, потому что она грустна. «Грусть это нечто неопределимое, что встает преградой между мной и жизнью. А поскольку неопределенность это некое подобие беспредельности ...» (Чоран, «Сумерки  мыслей»). Мужчины же вокруг хотят конкретного, определенного. Ирис по сути выкинута из жизни.

Где те, кто жив ?

Станок в распилочном цехе превращает величественные деревья в маленькие одинаковые спички. Величие живой природы расчленённое на миллионы одинаковых палочек. Вот она сила, что гнет и ломает. Утюжит. Длинная полоса белого дерева выползает из машины, словно её язык. Человек отформован не меньше других живых существ. Все существуют поодиночке. Каждый стал маленькой спичкой, которая умещается в коробке по имени город. Слова редки и зачастую без фраз: «Пить!», «Ешь!», «Лёд!», «Привет — Что звонишь? — Встретимся?». Но это даже к лучшему. Потому что когда фраза складывается, то получается так: «Готовься к тому чтобы избавиться от этого головастика», «Если ты воображаешь, что между нами что-то есть, ты ошибаешься, мне совершенно наплевать на твои чувства. Убирайся!».

Город, фабрика, дом

Город заточает человека в свою цепкую серость. Ирис живет в городе. Фабрика заточает тело в череду нескончаемых однообразных движений. Ирис живет на улице Фабричной, дом 44 вход со двора. Семья заточает Ирис в свою клетку. Первое слово, которого она удостоилась от отца: «Шлюха!». А мать: «Отнеси обратно!».

Телевизор, счетовод смерти

Телевизор постоянно, в ритме мировых конфликтов, сообщает о смертях. Числа идут за числами, страны за странами. То китайская армия усмиряет студентов, итог: сотни трупов, то взрывы в России: двое погибших, семьсот пострадавших, то смерть аятоллы Хомейни. Нам исчисляют. И никогда никакого анализа. Вот мертвые! Вот катастрофы, которых вы избежали. В других местах еще хуже, так что вы не так уж плохо живете. Рвотные массы с экрана глотают ежедневно, до отключки в кресле, как у отца.

«Даже если ты не идеален, есть в тебе какая-то загадка»

По радио крутят песни о том, как важно, чтобы рядом кто-то был: «самое главное, это то, что ты рядом, другие думают, что ты невыносим, но даже если ты не идеален, есть в тебе какая-то загадка».

Эти песни находят путь к сердцу Ирис и усугубляют её одиночество. У неё нет никого. Но там-то он точно есть ...

Как красиво в том далеке; это знают все, это знает Ирис, вот же оно в песне: «За морем, где-то, есть страна, где ласкают волны счастья берега, и дивные цветы во всей своей красе. Там можно отдохнуть от всех забот. О, если б мне однажды удалось там оказаться, я птицей бы остался навсегда в той сказочной стране. Но мне без крыльев не взлететь, земли я пленник, лишь в мечтах могу туда добраться». Ирис, несмотря на свой долгополый белый плащ, не может взлететь, разбежавшись по широкой аллее. Ей давно подрезали крылья. Она останется пленницей.

Ирис: ну хоть бы капельку ласки

Но она пока еще чувствует в себе жизнь. Чувствует, что теплится еще внутри крошечный огонек. Даже сильный ветер, чьи завывания мы  слышим в начале фильма, не может затушить эту искру. Пальцы Ирис проходятся по поверхности каждого спичечного коробка с подчеркнутой лаской. Она лишь с виду на работе. Ирис витает в облаках и её пальцы скользят по прелестной поверхности грёз. «Спасибо, что ты есть, и что тебя ничто не сломит, о Ирис, цветок моего притяженья» (Рене Шар, «Любовное письмо»). У неё слезы ручьем текут в кинотеатре, где царствуют фото Лорен Бэколл и Хамфри Богарта. В свой день рожденья она водружает на полку новый томик похождений Анжелики. Она готова впитать всю взлелеенную в мечтах любовь. Чаша ждет, когда её наполнит посланник судьбы.

Что за принцесса без наряда

Ей стыдно, когда она тратит зарплату на столь желанное красное платье. Но оно ей так нужно! У неё нет выбора. Если не будет такого платья, то это уж точно всё, конец. Никакая принцесса не очарует прекрасного принца если не будет на ней прекрасного платья. А судьбоносная встреча всегда случается на балу. Золушка и Ослиная Шкура тоже были бедны.

И вот он, бал!

Момент торжественен и начинается с омовенья в душе. Как и положено любому акту жертвоприношения. Она отдаст своё тело избраннику. Незнакомец присаживается рядом с ней. Это он! Не может быть сомнений. Она скромно улыбается. Он берет её за руку. Они танцуют. Он невозмутим. Она вся прижимается к нему, кладет голову на плечо. Она счастливо улыбается. Она отдается ему. А он, утром, подтягивает галстук. Смотрит на неё. Невозмутимо. Достаёт купюру. Уходит.

Жребий брошен. «— Это что? — Яд!»

Отчаяние черно настолько насколько радужны были надежды возложенные на эту встречу. Он был для неё Мужчина, Любовь, Жизнь, Надежда. И он отверг её. Они её отвергли. Все, включая родителей. Ирис вот-вот решится на убийство, она застыла у бильярдного стола.

Кий лежит, три последние шара недвижны. Жребий брошен. Ничто уже её не остановит. В романах про Анжелику тоже часто речь идет о смерти и о яде: «Может мы и нищие, — голос Анжелики был высок и ясен, — но мы по крайней мере не пытаемся отравить короля!» (Серж и Анн Голон, «Анжелика, маркиза ангелов»).

Яд - это последний романтический ход, достойный героев приключенческих романов. Смерть вокруг нас столь буднична, столь тривиальна. Повседневность сочится смертью. И город умирает. Дома обветшали. Стены обшарпаны. Двери скрипят и не закрываются.

Никто не улыбается. Когда Ирис заходит в аптеку и просит крысиный яд, продавщица не удивляется и только уточняет: «Вам большую упаковку?». Слово «СМЕРТЕЛЬНО» появляется в центре экрана. На вопрос «И как это работает?» резкое: «Убивает». «Отлично».

«Я просыпаюсь во мраке: всегда» (Жак Рубо, «Нечто мрачное»). «Я хотел бы умереть, но там мне уже нет места из-за стольких смертей» (Чоран, “Сумерки  мыслей“, IX).

Перевод с французского: Леонид Волков, специально для сайта aki-kaurismaki.ru