Беседа с Аки Каурисмяки
Уютный ресторанчик
Уютный ресторанчик в Хельсинки. Октябрьский вечер. Царящее здесь умиротворение напоминает мне о Хельсинки из моего детства, которое, по словам польского писателя Тадеуша Конвицкого, «живет лишь во мне и через одно бесконечное мгновение вместе со мной обратится в прах». Неудивительно, что Аки Каурисмяки выбрал этот ресторан для нашей встречи, потому что окружающая обстановка как будто вышла из его фильма. Я пришел на полчаса раньше, чтобы успеть спокойно обдумать предстоящий разговор. В жизни я дважды встречался с теперь уже 43-летним Аки Каурисмяки. Для меня это человек, воплощающий финское кино за рубежом. Ровно десять лет назад, октябрьским вечером, я ужинал с ныне покойным Кшиштофом Кесьлевским в ресторане отеля «Grand» в Лодзе. Мы беседовали обо всем, но мне особенно запомнилось, с какой теплотой польский режиссер говорил об Аки Каурисмяки. Кесьлевский не единственный, я слышал много других лестных отзывов от знакомых и незнакомых людей. Пять лет назад, делая репортаж в Германии, я разговаривал со студентами возле университета имени Гумбольдта в Берлине. Я помню, как отреагировал 25-летний Йоахим, когда узнал, что я из Финляндии. Он тут же спросил: «Аки Каурисмяки? Нет-нет, я не думаю, что это вы. Просто мне нравятся фильмы Аки, а особенно актер, у которого грустное лицо. Как же его имя? А, Матти Пеллонпяя». Я сказал Йоахиму, что, к сожалению, Матти сыграл свою последнюю роль. «Жаль. В его грусти было своеобразное очарование...» − вздохнул Йоахим. У меня тоже есть личные воспоминания, косвенно связанные с Аки Каурисмяки. Я помню свой приезд в Дрезден в марте 1991 года. Это было серое дождливое и гнетущее утро в начале весны. Безо всякой причины я впал в глубокое уныние. Но моя хандра улетучилась, стоило мне увидеть на вокзале афишу, на которой я различил лица Матти Пеллонпяя и Кати Оутинен – любимых актеров Каурисмяки. Это был фильм «Тени в раю», и, видя эту афишу, я почувствовал, что мир не так уж плох. Аки Каурисмяки пришел раньше на пять минут, и я прервал воспоминания. Пора приниматься за работу.
Первый фильм
Какой самый первый фильм вы посмотрели?
«Тарзан», в кинотеатре. Когда мне было три года, телевизоры в Финляндии стали появляться повсеместно. Поэтому вполне возможно, что до этого я уже видел несколько фильмов по телевизору. В кинотеатре Ориматтилы я увидел первый фильм, «Тарзан».
Главную роль в нем исполнял Джонни Вайсмюллер?
Во всяком случае, хочется верить. На самом деле единственное, что я помню, это то, что преследующие Тарзана актеры походили на арабов. Скорее наоборот, это Тарзан их преследовал, но ребенок ничего не понимает в монтаже фильма. Помню еще один фильм про войну с бурами, который я видел по телевизору у бабушки. В этом фильме солдаты стреляли из окопов. Я не мог понять, зачем они стреляли друг в друга с расстояния в один метр. В этом не было никакого смысла. Монтаж был сделан таким образом, что, хотя солдаты стреляли друг в друга из разных окопов, мне казалось, что они совсем близко. С точки зрения трехлетнего ребенка такая война выглядела абсурдом.
Опишите нам кинозал в Ориматтиле. Каким он был?
Как все кинозалы до 1970-х годов. Я жил скорее в деревне. В кинозале, конечно же, было темно, сиденья были жесткими, стены – мрачными, а внутри было холодно.
В детстве вы часто ходили в кино?
В то время в кино ходили всей семьей. И меня всегда брали с собой, потому что оставить дома было не с кем. Родители, конечно же, не догадывались, что я ровным счетом ничего не понимал из того, что видел. Потом мы переехали в город − в Лахти, и я стал ходить в кино один. Первым фильмом, который меня впечатлил, стала «Фантазия» Диснея, я посмотрел ее два раза. Первоначальный вариант фильма − сильная штука.
Вы открыли для себя фильмы Чаплина или У.К. Филдса еще в детстве?
Их иногда показывали по телевизору, но в основном были фильмы Лорела и Харди. Их очень часто показывали, и все дети их знали.
В какую минуту вы поняли, что с помощью изображения можно что-то сказать?
В юности мне приходилось смотреть фильмы из разряда «Хороший, плохой, злой». Впрочем, на что еще рассчитывать в маленьком городке, вроде Тойяла? Выбирать не из чего. Только в киноклубе «Эдвин» в Коувола я понял, что кино – это не просто развлечение. Точнее во время сеанса, когда показали подряд «Нанук с Севера» Роберта Флаэрти и «Золотой век» Бунюэля.
И сколько вам было лет?
Почти 16. Этот киноклуб сыграл важную роль в выборе моей профессии. С ранних лет меня привлекало творчество, но сначала я хотел стать писателем.
Первая книга
Быть может, еще не поздно...
Нет, но изначально кино было для меня вторично, а теперь я снимаю его уже более 20 лет.
Вы помните первую книгу, которую прочли?
Я научился читать в 4 года, одновременно с сестрой и старшим братом. Однажды, к своему глубокому изумлению, мама услышала, как я читаю газету. Она сразу же повела меня покупать книжку. Я выбрал «Серебряную арфу». Это был сборник сказок для детей. Несколько лет назад я рылся в библиотеке, надеясь ее найти, но тщетно.
Какие книги вы читали в школьном возрасте?
Самые разные. Сначала я три раза прочел все детские книги из библиотеки, затем приступил к «взрослым» книгам. Это продолжается и сейчас. Я жадно читаю, каждый день хотя бы по одной книге.
Как вы относитесь к Алексису Киви?
Он – отец-основатель финской литературы, величайший финский писатель. В школе по программе нам полагалось прочесть «Семь братьев» Киви, но всего три-четыре года назад я перечитал их по собственному желанию. В действительности эта книга гораздо сильнее, чем я себе представлял.
Вернемся к кино. Были ли в вашем детстве и юности финские фильмы, которые произвели на вас впечатление?
Естественно, меня таскали в кино на фильмы «о Пьеро и Бебере»[1], но они меня не впечатляли, ни тогда, ни теперь. Немного позже я смотрел фильмы Ярвы и «Восемь смертельных пуль» Микко Нисканена. Вот фильм, который впечатлил, так впечатлил. Недавно каждая страна Евросоюза должна была выбрать фильм-самопрезентацию для остальных. Меня попросили выбрать финский фильм. После долгих размышлений, я остановился на «Смертельных пулях». Остальные финские фильмы меня не тронули
А мне в начале 60-х нравились фильмы о комиссаре Палму...
Да, они были хороши... Мне очень нравились. Они оказали большое влияние на моего «Гамлета» в отношении освещения и фотосъемки...
Как вы относитесь к фильмам из серии «Догма», очень модным в Дании и Швеции? Что вы думаете о фильмах, снятых камерой с плеча, без искусственного освещения?
Не считаю их примечательными лишь тем, что они вернули любительское видео. Реалистическое кино уже существует. Вокруг «Догмы» было много шума из ничего, но если это в радость – почему бы и нет.
Вы сказали, что по-настоящему заинтересовались кино в 16 лет...
Это отправная точка, затем я учился в «школе» Петера фон Бага в киноархиве. В 70-е годы я был членом пяти-шести киноклубов и смотрел пять-шесть фильмов в день. Чтобы свободно предаваться этому увлечению, я был почтальоном и всегда заканчивал работу в 11 утра. В то время я за два-три месяца заранее знал, какой фильм и где буду смотреть. Я составил себе план, наподобие Годара. Хотя Годар разъезжал в спортивном авто, а я бегал на своих двоих или садился в трамвай, но ведь Париж больше, чем Хельсинки. Еще я смотрел много польских фильмов, в 70-е годы в Финляндии это еще было возможно. Я видел все фильмы Вайды.
Вы смотрели чешские фильмы «Новой волны»?
Да. Я смотрел «Поезда под особым наблюдением» Менцеля и «Любовные похождения блондинки» Формана. Я многие смотрел. Все чешские фильмы, которые показывали в Финляндии. Их привозил Юсси Кохонен. И венгерские фильмы тоже, например, всё у Миклоша Янчо... Все эти фильмы показывали в кинотеатре Мартена Кихлмана.
Какие режиссеры и направления в кинематографе оказали наибольшее влияние на ваш режиссерский стиль?
У меня разные предпочтения, и я считаю, что влияние оказывает все. Долгое время я находился под прямым влиянием Брессона. Но больше всего, возможно, на меня повлияли классические американские фильмы категории B. Для меня они соответствуют естественной манере показывать и рассказывать. Эти фильмы могли быть как реалистическими, так и драматическими.
В классических голливудских фильмах категории B использовали традиционное разделение планов. Сегодня больше никто его не использует, но сегодняшний Голливуд не имеет ничего общего с прежним. Некоторые английские и французские фильмы 40-50-х годов меня тоже тронули... Мне очень близок итальянский неореализм. В то время кино было невероятно тонким и красивым. Еще я смотрел все немецкие фильмы эпохи экспрессионизма. Эпоха закончилась, когда, не будем произносить его имени, к власти пришел этот мерзавец... Моя цель – классический рассказ, когда зритель следит за актерами, а не за повествованием, в котором незаметен монтаж. Но если смотреть эти фильмы глазами знатока, можно получить большое удовольствие.
Актеры
Что вы думаете о стиле, в котором сегодня снимают голливудские фильмы?
Они почти вернулись в доисторическую эпоху, технически и с точки зрения содержания. Я не понимаю, как у взрослых людей хватает наглости показывать такую белиберду. Конечно, всегда найдется зритель, но как можно быть такими беспардонными? Фильмы, которые сегодня изготовляют в Голливуде, не имеют ничего общего с настоящим кино. Думаю, с 1962 года Голливуд мертв. Как говорил Сэм Фуллер, Голливуд умрет, когда власть перейдет к Уолл-Стрит. Вероятно, он прав.
Тем не менее в Америке у вас есть хороший друг – режиссер Джим Джармуш...
Но Джим совсем не из Голливуда.
Я знаю... Как вы познакомились?
На кинофестивале в Соданкюля. Это был первый год, когда мы организовали фестиваль. С тех пор мы с ним все время на связи. Несмотря на то, что вот уже год от него нет никаких вестей. Сейчас мы распространяем в Финляндии его последний фильм.
Поговорим немного о ваших фильмах. Где вы нашли потрясающих актеров: Матти Пеллонпяя и Кати Оутинен?
Пеллонпяя играл маленькую роль в «Лжеце». После съемок фильма мы уселись в баре за один стол, и я предложил ему главную роль в «Никчемных». Пеллонпяя воплощал противоположность обычного героя. Я хотел отдать главную роль «грустному крысу». Это решение прекрасно сработало и в некотором роде открыло новый угол зрения. Потом Пелтси (Пеллонпяя) и я продолжали усаживаться в разных кафе. Кати Оутинен я увидел в фильме «Вот и мы, жизнь!» и решил, что это сильная актриса. Пелтси и Кати очень похожи, ведь они – профессиональные актеры, то есть амбициозные и абсолютно точные. К тому же, не переигрывают.
Много лет назад я был здесь вместе с Пелтси.
Да, этот ресторан хорошо знаком с Пелтси.
Какие чувства вызывает у вас преждевременная смерть Пелтси?
Это ушедший друг, но кроме того хороший актер. В это же время я потерял еще нескольких друзей. Грустное было время. Многие фильмы так и не были сняты. Я отказался от съемки нескольких фильмов из-за того, что не мог сделать это с Пелтси.
Над чем вы сейчас работаете?
В последнее время, чувствуя, что сильно «выгорел», я не снимал фильмов. Эта усталость из-за всех уже снятых мной фильмов, ведь для каждого из них я пишу сценарий, потом снимаю, монтирую и даже делаю декорации.
Я пытался зацепиться за несколько сюжетов, но бросил это занятие, чтобы дождаться более подходящего момента. Я расскажу о бомжах и очередях за бесплатным супом на задворках Хельсинки.
Как будто «Вдаль уплывают облака-2», но чуть жестче и, конечно, другой фильм. Это будет вторая часть трилогии. О третьей части я пока ничего не знаю, но лучше думать о трилогии фильмов, чтобы не стоять на месте.
Как-то вы сказали, что снимаете фильмы о Финляндии, которой больше не существует.
Да, а некоторые говорят, что такой Финляндии не существовало никогда, но они не жили в деревне.
Вы много времени проводите в Португалии. Что вы чувствуете к Финляндии?
В шутку я мог бы сказать, что это любовь-ненависть без любви, но на самом деле это не совсем так. Финляндия – моя родина, в радости и в горе...
Еще раз сменим тему. В Швеции очень давняя кинематографическая культура, она даже оказала влияние на мировое кино.
Шведское влияние, безусловно, было сильнее, чем казалось. В 20-е годы Голливуд следовал примеру шведского кино. Самыми влиятельными людьми были Виктор Шёстрём и Мориц Стиллер, «вдохновленные» в Швеции. Шёстрём снял в Голливуде шедевр «Тот, кто получает пощечины» (He who gets slapped).
Фактически, шведское влияние продолжалось непрерывно, захватив эпоху Бергмана, вплоть до 60-х годов. Надо заметить, что на развитии шведского кинематографа не сказалась такая «неприятность», как мировая война. Наоборот, у Швеции было много денег, так как она продавала железо и никель на все четыре стороны...
Шведское кино оставалось качественным с 1905 по 1965 год.
Выразительность в кино исчезает
Как вы относитесь к Ингмару Бергману?
(смеется) Я снимаю старой камерой Бергмана. Когда Бергман закончил снимать кино, после «Фанни и Александра», я купил его камеру.
И я продолжаю ею пользоваться, хотя у меня есть современная камера, но купленная мной у Бергмана гораздо красивее. Если я и пользуюсь ею, то это не потому что это старая камера Бергмана, а просто потому что это красивая камера... Я бесконечно уважаю Бергмана, но особенно мне нравятся его фильмы 50-х годов... И меня несколько менее интересуют цветные его фильмы. Позволим ему эксперименты вроде «Шепотов и криков», но как зритель я «мужлан», поэтому хочу увидеть реалистичную историю. Тревожное страдание человека интересует меня меньше, чем страдание реальное... «Сквозь тусклое стекло» и «Седьмая печать» Бергмана – невероятно сильные фильмы. В фильме «Лето с Моникой» есть сцены, которые могли бы быть в любом фильме из мировой классики, но это справедливо для всех фильмов Бергмана... После Бергмана надо упомянуть таких шведских режиссеров, как Бу Видерберг, Ян Труэль и Стефан Ярл.
Что вы думаете о наградах за фильмы? Например, об «Оскаре»?
Однажды я отказался от участия в гонке за «Оскаром» с одним из своих фильмов. Считаю, что «Оскар» − это хлам, потому что эта награда настолько очевидно связана с деньгами. Вот уже двадцать лет, как «Оскары» дают только за скверные фильмы. Когда я встретил Фреда Зиннеманна в Лондоне, он тепло отзывался об «Оскарах», но он говорил о другой эпохе... А между тем, фильмы не рысаки... Теперь конкурс существует, потому что снимается так мало хороших фильмов, и стало возможным попытаться найти лучший из худших. Как правило, я отказываюсь участвовать, и мои фильмы представлены вне конкурса. Приходится присутствовать на фестивалях и ярмарках, ведь фильмы нужно продавать. Режиссер должен обеспечить себе и своим сотрудникам пропитание. Поэтому я уступил и пару раз и участвовал в конкурсах, так как знаю: после них фильмы продаются дороже. Оба раза я чувствовал себя продажным. Когда я был молодым, то часто повторял фразу: «Потребность в еде не оправдывает торговлю искусством».
Вернемся еще на минутку к вашим фильмам. Ваш фильм «Ленинградские ковбои встречают Моисея» вы частично снимали в Польше и Чехословакии...
Да... В этом фильме я хотел показать Востоку Западную Европу. С давних пор Европу разделяет граница. Я собирался провести другую границу. Целью было проехать Европу от края Бретани до Калининграда. Хотя до этого так и не дошло. Путешествие закончилось в Варшаве. Я хотел снимать в восточных странах, пока они полностью не изменились, что вскоре и произошло. «Ленинградские ковбои встречают Моисея», «Преступление и наказание» и «Гамлет» − основные произведения, истории в которых взяты из Библии и Ветхого Завета. В фильме есть разные «золотые тельцы». Я снимал Моисея и его неопалимую купину на той самой горе в Закопане[2]. Я делал этот фильм с огромным энтузиазмом, но после его выхода мне стало ясно, что я совершил большую ошибку. Я понял, что никто не читал Библию, а я думал, что ее знает каждый. Истории из Нового Завета знают, даже если никто их не читал, но вот истории из Ветхого даже не знают. А это значит, что попытка снять комедию о Моисее заведомо обречена на провал. Оказалось, что исходная история о мальчике, найденном в корзине из ивовых прутьев на берегу Нила, никому ни о чем не говорит.
Тем не менее мне показалось, что этот фильм поняли в других странах лучше, чем в Финляндии?
Все мои фильмы понимают в других странах лучше, чем здесь... Или я не знаю...
Поговорим о кино вообще. Кинематографическая выразительность фильмов непрерывно оскудевает...
Или исчезает. Вы слишком оптимистичны. Я заявляю, что выразительность в кино исчезает...
Ее замещает техника...
Да, уже серьезно обсуждают возможность создать цифровых актеров. Это кажется мне миром, в сравнении с которым Оруэлл – неисправимый оптимист. Даже если удастся изготовить цифрового Хамфри Богарта, кому нужен этот продукт? У него не будет самого главного: всего того, что душа Богарта дает своему персонажу...
В нашей прессе на полном серьезе написали, что актер становится ненужным, потому что все можно сделать другими средствами... Уже вполне очевидно, что кино стало сектором экономики и все стремятся лишь к получению прибыли. В кино не осталось других критериев, кроме прибылей и убытков...
Мы пришли к этому, потому что на протяжении двадцати лет сознательно формировались поколения зрителей, чтобы смотреть фильмы только определенных жанров. Уничтожили киноклубы, чтобы никто даже случайно не потребовал чего-то, кроме предлагаемого на сегодняшний день. Зрители больше не знают славной традиции кинематографа...
Теперь читатели киножурналов голосуют за фильм Спилберга как за лучший фильм всех времен...
Совершенно верно, потому что ничего другого они не знают. От сегодняшних зрителей уже не ожидаешь, что они знают, кто такой Дуглас Фэйрбэнкс, но, по-моему, они не знают даже Джона Хьюстона, который, между тем, снимал фильмы вплоть до середины 1980-х.
Перевод с французского: Л. Тюрина, специально для сайта aki-kaurismaki.ru
